Опасаясь ляпнуть что-нибудь невпопад и все испортить, во время его речи я не разомкнул рта. Так и стоял, сохраняя на лице участливое выражение, и сдержанность оправдалась.
Сосед глянул с явным уважением и сообщил:
— Ладно, давай свое серебро. Я ее сейчас по-отечески наставлю — это наше семейное дело, и другим присутствовать не след, — а ты иди! Она придет немного позже…
Мы ударили по рукам, семь серебряных денье перекочевали в его мозолистую руку, и я покинул их дом, с удивлением осознав, что кажется, переживаю, как бы маг не передумал вселяться.
По возвращению назад я испытал самое настоящее дежавю* и легкий приступ паники. В доме была тишина, и лишь дядюшка сидел у очага и «тюкал» очередное полено.
— О, все отменилось? — сожаление сейчас скрыть не получилось бы даже у Станиславского.
— Нет, Дирк, все хорошо! — наставник понимающе улыбнулся и снова вернулся к работе. — Болтливый прохиндей ушел за своим хозяином и его имуществом. Сейчас они, наверное, все еще в трактире. Я его предупредил, что время к вечеру и из еды у нас только вчерашняя каша. Она, кстати, вовсе не дурна! Из Эммы получилась не только терпеливая сиделка, но и умелая хозяйка…
«Тюк! Тюк! Тюк!» — руки Жана работали в своем, отточенном годами тренировок ритме, не особо отвлекаясь на разговоры.
— Дядюшка, ты знаешь, я пока возвращался, все посчитал, и получается — не так уж много мы и заработаем. Не хватит даже за лечение расплатиться… — немного подумав, я уточнил. — Наверное, придется попросить родню об отсрочке…
— Гм, «по дороге», ты же к Натану ходил? — дождавшись кивка, он снова отвернулся, и продолжил, уже не скрывая иронии. — Тут же не будет и сорока шагов, что ты там мог насчитать так быстро⁈
— А что там считать? — удивился я, и принялся рассуждать вслух.
— В оболах-то считать? — мой последний вопрос уже просто сочился ничем не прикрытым сарказмом.