Поцелуй шелки

Я поворачиваюсь к нему и вижу, как вокруг его глаз появляются веселые морщинки, и обнаруживаю, что тоже смеюсь.

– Может быть, но… – Эммет отшатывается назад, и я снова разворачиваюсь к рингу. – Уничтожь его!

Дориан присоединяется к моим требованиям не щадить Эммета.

Гастингс наносит ему один удар. И еще. От следующего изо рта Эммета вылетает слюна, и он падает на пол. Судья начинает отсчет.

Раз.

Два.

Три.

Голос судьи заглушают радостные возгласы и крики, потому что Эммет все еще без сознания. Он приходит в себя примерно на четыре, но, как бы он ни пытался подняться на ноги, к тому времени, как судья доходит до десяти, он все еще лежит.

Гастингс выигрывает матч.

Вокруг раздаются оглушительные аплодисменты, и я кричу вместе со всеми, наверное, громче, чем когда-либо прежде. Мы с Дорианом поворачиваемся друг к другу, и с все еще широко открытыми ртами сталкиваемся в праздничном объятии. Обниматься после общей победы кажется самой естественной вещью в мире, пока на своей обнаженной спине я не начинаю болезненно ощущать руки Дориана.

Он, кажется, тоже заметив это, внезапно замирает в моих объятиях. Тогда я также осознаю, как близко мы друг к другу: наши лица плотно прижаты, моя грудь соприкасается с его. Нас разделяет только тонкий шелк моего платья и льняная ткань его рубашки.

Гораздо медленнее, чем бросились друг к другу, мы дюйм за дюймом отдаляемся. Его руки скользят по моей спине, затем по талии, в то время как мои спускаются с его шеи вниз по груди. Здесь я замираю. Или это он остановился? Я судорожно сглатываю и отваживаюсь взглянуть на него. Выражение лица Дориана колеблется между той стоической маской, которую он так часто носит, и чем-то более мягким, уязвимым. Вспышка тепла, которую я заметила в его глазах, когда он впервые увидел меня мое платье, возвращается.

Он наклоняется на дюйм вперед.

Снова замирает.

У меня перехватывает дыхание, но не смею сдвинуться с места. Даже не вздрагиваю.

Холодная маска полностью слетает с лица Дориана. Смех снова отражается в его глазах, а полные губы изгибаются в усмешке.

Его губы стремятся к моим…

В последний момент я наклоняю голову, и его губы встречаются с моей щекой. Я не могу придумать ничего другого, кроме как убрать руки с его груди и присоединиться к всеобщим аплодисментам. Когда я поворачиваюсь обратно к рингу, где Гастингс торжественно поднимает руку в перчатке, Дориан запоздало убирает руки с моей талии. Даже несмотря на то, что я сохраняю безмятежную улыбку и пытаюсь казаться захваченной всеобщим волнением от победы, я чувствую, как Дориан прожигает меня насквозь взглядом. То место, к которому он прикоснулся губами, покалывает, и мне требуется вся сдержанность, чтобы не коснуться кончиками пальцев слишком теплой щеки.

За пределами арены тротуары гудят от болтовни зрителей, обсуждающих матч. Мы с Дорианом, пока направляемся по улице Галлея и поворачиваем к Лебединой, почти не разговариваем. Тишина между нами приносит облегчение. Я могу с этим смириться, при условии, что не придется обсуждать наш почти поцелуй. Также я делаю все, чтобы не думать об этом, потому что иначе мне придется признать, что я потерпела неудачу. Вполне осознанно.

Чем дальше медленно и неторопливо мы удаляемся от улицы Галлея, тем спокойнее становится вокруг. Вскоре остаются только звуки наших шагов. Между нами несколько дюймов – дюймов, на которых сосредоточены мои чувства. Даже такого большого пространства слишком мало. Или слишком много? К счастью, я снова надела пальто, так что так близко к Дориану теперь не моя обнаженная кожа.