– Нет. – У меня встает ком в горле.
– Мне так жаль, – говорит мой друг, поежившись. – Я знаю, как ты к нему относишься.
Я верю, что Подаксис действительно знает, потому что он испытывает то же самое к Наде. Именно поэтому я произношу свои следующие слова.
– Подаксис, я хочу, чтобы ты ушел до прихода Нимуэ.
Он фыркает.
– Делай что хочешь, я не уйду.
– Ты не сможешь пойти со мной.
– Почему? Потому что не могу стать одним из Сестер? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы остаться рядом, даже если придется бродить по дворцу Нимуэ как призрак.
Мои плечи опускаются. Я знала, что он так просто не сдастся.
– Здесь у тебя есть жизнь, которая только начинается. Жизнь с Надей.
Грибы на панцире Подаксиса становятся бледнее: верный признак того, что он понимает, от чего откажется, если последует за мной.
– Знаю, но я пообещал себе, что всегда буду рядом.
– Тебе не следовало давать подобных обещаний.
Мой друг открывает рот, но несколько секунд молчит, пока не произносит напряженным тоном:
– Я всегда винил себя в том, что случилось с Лютером.
Я бросаю на него пристальный взгляд.
– Почему?
– Потому что тогда я отказался ехать с тобой в город. Отказался менять форму. В ту ночь, когда ты встретила его… Я мог бы быть там.
– Это не твоя вина, Подаксис. Во всем виновата только я.
– Я бы присмотрел за тобой, если бы пошел. Научись я менять форму, мог бы отогнать от тебя Лютера. Даже понимая это, я все равно боюсь принимать благую форму. Возможно, даже больше, чем прежде. Я думал, доказав, что превращение для меня невозможно, избавлюсь от чувства вины за произошедшее с тобой. Вот почему теперь я отказываюсь уходить. Я даже не уверен, что могу оставить тебя, чтобы быть с Надей.