Ну ладно, после третьего приглашения противиться я больше не могу и нападаю на яства. Голод, как известно, лучший усилитель вкуса, куда там глутамату натрия, но говорю авторитетно, еда невероятно вкусная.
Я не приступаю сразу к плову, сначала пробую другие чудесные блюда, выставленные на столе, и чувствую себя Ходжой Насреддином на пиру у хана. Лишь, когда румяные чебуреки и роскошные манты снимают первый голод, я перехожу к плову.
— Это в мою честь такое пиршество? — спрашиваю я.
— Вообще-то в мою, — серьёзно отвечает Айгюль. — Я здесь редко бываю. Так что, считай тебе повезло. Во всех смыслах, кстати. Жизнь, еда, вода, вряд ли бы у тебя это было сейчас, если бы не я.
— Хм, — качаю я головой. — И почему ты дала мне всё это?
— Подумала, а вдруг ты не соврал и действительно хочешь что-то передать Фархаду Шарафовичу.
— Кому? — я сначала даже не врубаюсь, что речь идёт о Ферике Ферганском, но поймав её взгляд, соображаю. — А, ну да…
— Хотя то, как ты выглядишь, особого доверия не вызывает, — продолжает она. — Он мой дядя, кстати. Так что можешь говорить мне. Сомневаюсь, что сможешь подобраться к нему ближе.
— Он, как волшебник изумрудного города что ли?
— Нет, конечно, волшебник был обманщиком, а мой дядя очень серьёзный человек. Серьёзнее Рашидова, я думаю.
Это вряд ли, конечно, всё-таки Рашидов первый секретарь ЦК. По крайней мере, на скрижалях истории, насколько я помню, такая запись отсутствует.
— Где мои личные вещи? — спрашиваю я. — Можно ли их получить?
— Ты действительно комсомольский секретарь? — игнорирует она мой вопрос.
— Ну, да, — киваю в ответ. — Сегодня должен был выступать на конференции. Это можно проверить.
— Я уже проверила, — спокойно отвечает Айгюль. — Тем не менее, прятать деньги в томе “Капитала” было плохой идеей. Какой идиот возит с собой Маркса? Сразу понятно, что в книге что-то есть.
Блин! Твою дивизию! А что, надо было брать книгу Алишера Навои? Разумеется, я предполагал, что они найдут, просто старался об этом не думать. Двадцать тысяч! Две пачки стольников!
— Не все эти деньги для Ферика… то есть для Фархада Шарафовича.
— Ты же не блатной, вот и называй его по имени отчеству, — кивает Айгюль. — Тем более, сам ты ещё слишком молод, чтобы быть неуважительным. Рассказывай, какое у тебя к нему дело.
— И в мыслях не было проявлять неуважение.
— Ну, и отлично.