— Вот же ты иезуитка!
Она диктует, и я набираю.
— Алло, — практически сразу отвечает Куренкова.
— Валя, привет, — говорю я. — Это Егор Брагин. Я не поздно?
— О, Егор! Привет. Я уж заждалась твоего звонка. Не поздно. Ну, ты где пропал? Я жду-жду, мне нужно понимать, принимаешь ты моё предложение или нет.
— Я вот как раз поэтому и звоню. Валь, слушай, дай мне, пожалуйста, ещё денёк. Я тут уезжал в Ташкент на конференцию, а она плавно перетекла в пленум, короче, вообще некогда было подумать. Мне ещё посоветоваться надо.
— Ты с Новицкой не говорил ещё? Как она к этому отнеслась?
— Не говорил, в том-то и дело. Завтра постараюсь к ней на приём попасть и обсужу всё.
— Надо было, наверное, мне с ней самой поговорить. Но я просто думала, что тебе проще. По-семейному, так сказать, — она смеётся.
— Так, — говорю я строго.
— Ну, в смысле, бюро горкома, это же одна большая семья, — продолжает ржать она.
— Да, в этом смысле всё верно. Ну так что, ждёшь до завтра?
— Ну что уж с тобой делать, жду конечно. Но давай уже не позже завтрашнего вечера, хорошо?
— Да, железно.
— Ну ладно. Зашёл бы хоть как-нибудь, а то всё занят да занят.
— Так у меня экзамены скоро, сама понимаешь…
Мы ещё перекидываемся несколькими ничего не значащими фразами, и я вешаю трубку. Из спальни выходит Новицкая и внимательно на меня смотрит.
— Хм… — наконец, произносит она. — Заранее договориться о таком разговоре было бы сложно, конечно. Но что у тебя со спиной?
— А это-то тут причём? Моя спина — моё богатство. Чего?
— Поцарапался, да?