И чуть помолчав, добавляет:
— Монах в синих штанах.
— Ладно, — пожимаю я плечами. — Не забудь, что вальс ты обещала мне.
— Когда это? — фыркает она.
— Когда про Ростову сочинение писали.
— А я, чтобы ты знал, уезжаю в Новосибирск.
— Вот и правильно, съезди, развейся. Хороший город, много всего интересного. В оперу можешь сходить. Но это же после вальса будет?
— Да, только я не на экскурсию еду, а поступать.
— Ты же в наш универ хотела, — удивляюсь я.
— Передумала. Там сильнее программа.
— Ну что же, значит будешь сильной учительницей, — киваю я и понимаю, что эта новость мне совсем не нравится.
Она внимательно следит за моей реакцией и ничего не заметив, поджимает губы. А выпускной набирает обороты и закручивает в свою спираль отчаянно счастливых выпускников.
Всё наладится. Всё всегда налаживается, если перефразировать известное выражение царя Давида. Поэтому все мы веселимся и становимся немного более счастливыми. Особенно те, кто приобщается к заранее принесённому мною шампанскому и армянскому коньяку.
— О! Егорыч! Ну, ты красава, в натуре!
— Ну, а вы как думали! Естественно. Жеж!
После работы, так сказать, по секциям, учителя и выпускники возвращаются в зал, а родители и гости отправляются восвояси. Наступает время танцев, братаний, примирений и жажды подвигов.
Я прощаюсь с Мартой и договариваюсь созвониться. Деньги на ткань, фурнитуру и нить для джинсов переданы, остаётся освоить производственные мощности, переданные мне Валей Куренковой. Завтра уже нужно идти на фабрику. Вот она свобода, надвигающаяся тень трудовой повинности.
Никаких вальсов и мазурок, разумеется, никто не танцует. Над танцполом, вернее просто полом между двумя массивами кресел в актовом зале, гремит музыка. Бони М, Ирапшн, АББА, Би Джиз и, конечно же Челентано! Матушки свет, «Соли», какой там вальс, вот лучшая песня, рвущая сегодня сердца и заставляющая гореть глаза надеждой и испугом, радостью и немножко тоской:
От первых же звуков сжимается сердце, и я вижу себя хренову тучу лет назад и другую девочку и вот такой же выпускной, полный радости и, чего уж там, восторга и ожиданий… И впервые я чувствую себя не убитым жизнью дядькой, воткнутым в чужое тело, а действительно молодым, юным и полным сил, и планов. Да, планов.
И во что, кстати, они превратились? Некоторых особо одарённых жизнь ничему не учит, и они при первой же возможности начинают строить планы покруче прежних. Во что превратятся новые грандиозные прожекты? Я не знаю… Сейчас мне по барабану. Я тут с детством прощаюсь, если что…