– Я не смогу этого сделать, Морри.
Мальчик промолчал. Он уселся в кресло и смотрел прямо перед собой. Его лицо оставалось бесстрастным.
– Я хочу увести корабль к Земле.
Морри даже не подал виду, что расслышал хотя бы слово. Его лицо не выражало ни одобрения, ни недовольства – вообще ничего. Каргрейвз вспомнил, как его отчитывал Росс – ослепший, весь в бинтах. Вспомнил о том, как Арт преодолел космическую болезнь ради того, чтобы сфотографировать Землю. О тех горячих деньках, когда они с Морри овладевали пилотским искусством. Но теперь парень молчал и даже не смотрел на доктора.
Эти детки, эти чертовы детки! Как он вообще оказался здесь с непослушной ракетой и грузом несовершеннолетних мальчишек на руках? Он был лабораторным ученым, а вовсе не суперменом. Если бы Росс управлял кораблем… но даже в этой критической ситуации Каргрейвз вздрогнул, вспомнив о манере Росса водить автомобиль. Арт был немногим лучше. Морри же был самым отчаянным сорвиголовой из всей троицы.
Он знал, что лихого пилота из него не получится – даже лет через двадцать. А вот эти мальчишки, с их безбашенной смелостью, с их ободранными автомобилями, на которых они гоняют как бешеные, – это как раз для них… Пилотирование – их призвание. Они были слишком молоды и неопытны, чтобы чересчур осторожничать, их рефлексы не скованы сомнениями. Доктор припомнил слова Росса: «Я попаду на Луну, даже если придется идти пешком».
– Морри, сажай ракету.
– Есть, сэр!
Мальчик так и не посмотрел на Каргрейвза. Он поставил корабль на хвост и медленно опускал его, потихоньку уменьшая тягу кормового двигателя. В момент, подсказанный интуицией, каким-то внутренним расчетом – Каргрейвз не видел в иллюминаторе ничего, кроме звезд, и мальчику было видно не больше, – он вновь развернул ракету, одновременно выключив маршевый двигатель.
Поверхность Луны была совсем рядом и быстро приближалась. Морри дал вспышку из боковых дюз, оказавшись в результате над гладкой поверхностью, а затем начал опускаться, придерживая корабль короткими ударами носового двигателя и поминутно выглядывая наружу. Он опустился так низко, что доктору показалось: вот-вот корабль ткнется в почву носом, иллюминатор разобьется – и они все погибнут. Но Морри дал еще одну вспышку, которая чуть приподняла ракету, затем развернул ее и опустил вниз почти горизонтально и так близко к лунной поверхности, что доктор видел ее сквозь стекло.
Бросив короткий взгляд в иллюминатор, Морри в последний раз включил боковые дюзы и мягко посадил ракету. «Галилей» опустился на Луну.
– Есть посадка, сэр! Время ноль восемь тридцать четыре.
Каргрейвз глубоко вздохнул:
– Великолепная посадка, Морри! Просто чудесно!
– Благодарю вас, сэр!
Росс и Арт уже отстегнули ремни и, возбужденно переговариваясь, собирались надевать скафандры, когда Каргрейвз, неуверенно вылез из своего кресла. Его обманула слабая сила тяжести в одну шестую земной. К невесомости и ускорениям, сдавливающим грудь, он привык; искусственная сила тяжести в один
Морри еще некоторое время оставался в кресле, заполняя и подписывая бортжурнал. Его смутила графа «позиция». В школе пилотов его учили записывать здесь широту и долготу пункта прибытия. А какие же были координаты у этого места?
Луна, как и Земля, имеет северный и южный полюсы, что вполне определяет широту любой ее точки. Что же касается долготы, она остается неопределенной до тех пор, пока не будет выбран нулевой меридиан. Это тоже не было проблемой; Тихо был для Луны тем же, чем для Земли – Гринвич.
Но навигационные таблицы составлялись
Проблема была разрешима, и Морри об этом знал. Пользуясь сферической тригонометрией, можно было перенести на Луну решения небесного треугольника, на которых основывалась вся навигация. Но это потребовало бы сложных расчетов, совсем не похожих на выкладки, производимые пилотами в век самолетов и ракет по заранее составленным таблицам. Морису пришлось бы обратиться к методу Марка Сент-Илари[12], о которой никто не вспоминал уже более двадцати лет, и пересчитать по условиям Луны решения, определенные для Земли.