Сумеречное сердце

В доме Вильмы дети еще спали, зато сама хозяйка встречала их у дверей. Следующий свой поступок вампирша ничем не могла объяснить. Он удивил и ее саму, и окружающих.

– Возьми девчонку к себе, – сказала Эсмина, указывая на Карлу. – Мне нечем тебе заплатить сегодня, но я стану твоим должником. Я полуденный вампир, и мне сто лет. Как только закончу с одним делом, займусь долгом. Деньги всегда найдутся, но ты можешь попросить меня об услуге. Подумай над этим.

На какой-то миг Эсмине показалось, что Вильма ей откажет, но та медленно кивнула. Наверное, думала о тех широких возможностях, которые открывались перед тем, у кого в должниках столетний вампир. А может, просто в изумлении разглядывала всю их троицу: похожего на мертвеца Ника, выжившую девчонку и вампиршу, которая хранила в себе куда больше загадок, чем казалось на первый взгляд.

– В моем доме тебе рады, – ласково улыбнулась хозяйка Карле. – Входи, познакомлю с твоей новой семьей.

Хотелось бы и Эсмине когда-нибудь услышать такие слова.

Глава 9

В замке колдуна

Из Гранвэла они выехали только к вечеру. Эсмина даже не стала разбираться, где Ник нашел в себе силы уладить их дела. Просто радовалась, что он сам отправился к хозяевам отдавать вещи и драгоценности – все изрядно испачканные и попорченные. Вильма предложила свою помощь в чистке костюмов, но работы там было столько, что одна троллиха не управилась бы и за неделю: на платье Эсмины оборвался весь бисер, половина драгоценностей потерялись, а в камзоле Ника зияли дыры во всех «тесных» местах. Костюм мог выдержать танцы, но никак не драку или побег через подземелье. Спрашивать, откуда он возьмет деньги, чтобы возместить ущерб, Эсмина не стала. О своем способе достать монеты она уже ему рассказывала. Толстосумов в городе было полно. Станет трудно – обратится за ее помощью. Помахав озадаченному колдуну на прощание, вампирша завалилась в кровать, притянув к себе Уилли, и собралась спать по меньшей мере до обеда. Уилли же, хоть и выспалась, с удовольствием устроилась с ней рядом. Мурлыкала себе под нос и перебирала ее волосы. Эсмина уснула в полном блаженстве.

И вот теперь уже часа три как они тряслись в общественном дилижансе, поскольку на отдельную карету денег не хватило. Ник не объяснил, как он рассчитался с портным и ювелиром, но Эсмину волновало другое. Чувствовать себя бедной ей не нравилось, и еще до того, как сесть в дилижанс, они поругались. Вампирша хотела добыть денег привычным ей способом, колдун же строил из себя праведника. Будто прошлой ночью это не он хотел оставить бедную Карлу в вампирской крепости. Та вышла их провожать и все смотрела вслед – будто ждала, что ее позовут. Но дорога Эсмины после королевского замка была окутана туманами, да и Ника ждала своя судьба. О том, что будет после, они не разговаривали.

Неизвестно, что там еще продал колдун, но для Уилли он купил прелестную дорожную шляпку и пакет фигурных леденцов, чтобы ребенок не скучал в дороге. Эсмина заметила, что колдун питал к девочке прямо-таки отцовские чувства. Все они, нечистые, каким-то образом да замещали то, что потеряли вместе с человеческой жизнью. Чем больше вампирша наблюдала за Ником, тем лучше понимала, что и он от людей находится так же далеко, как и она. А может, и еще дальше.

Впрочем, притвориться обычными горожанами, перебирающимися из Готенруга в более мирную Ливанию, находящуюся рядом, им удалось неплохо. Из королевства постоянно бежали семьи, которые не выдерживали жизни с таким количеством опасных соседей. В карете с ними ехало еще четыре человека, в основном пожилые пары, продавшие дома в Гранвэле ради спокойной старости в Ливании. Они благосклонно взирали на притихшую Эсмину и уставшего Ника, принимая их за своих. Уилли никто не видел, но и привидение вписалось бы в общую картину семьи беженцев. Расставшись с бальными костюмами, Ник и Эсмина вернулись к своей дорожной одежде, которую Вильма успела постирать и даже погладить. Юбка Эсмины, украденная ею у девок с поля, успела изрядно помяться в пути, но Вильма вернула ей приличный вид, и одна из старушек даже завистливо косилась на синий подол, расшитый по низу желтыми ромашками.

Ник не только Уилли купил шляпку, но и Эсмине сделал подарок. Раздобыл где-то красивый женский пояс. Вероятно, не новый, но очень тонкой работы. Вампирша его заботу оценила. Без пояса ее юбка смотрелась слишком просто, вызывая ненужное внимание придирчивых горожан, сидящих напротив.

Одна из старушек пялилась на нее особенно пристально, даже не пытаясь соблюдать приличия. В середине пути она достала из кармана мелкий предмет, похожий на кулон, тщательно спрятала его в ладони и принялась переводить взгляд с него на Эсмину, будто сравнивая имеющееся на кулоне изображение с вампиршей напротив. Потом, покачав головой, махнула рукой, будто отгоняя призраков, и больше на Эсмину не глядела, к радости последней.

Ник уснул уже через час после отъезда из Гранвэла, и никакие ухабы, кряхтенья и чиханья пассажиров, крики кучеров и грохот проносящихся мимо других дилижансов не были способны его разбудить. Уилли будто и не спала всю ночь, а потом еще полдня с Эсминой. Кажется, девочка просто любила спать за компанию. Устроившись у Ника на коленях, она протянула руку к Эсмине, сжав ее ладонь, да так и заснула. Колдун сначала дремал в положении «ровно», а потом неизбежно сполз к Эсмине на плечо.

Ощущая себя так странно, как никогда, под подозрительными взглядами старушек и двух дедов, вампирша въехала в Ливанию, о которой раньше слышала, но ничего конкретного вспомнить не могла. Кройн говорил, что такие «жирные» страны, как Ливания – не пуганные нечистью и с полнокровными обитателями, – еще ждут их впереди. Как только в Готенруге не останется ни одного человека и королевство превратится в оплот вампиров, тогда они двинут на Ливанию, Маринбург, Локсмут и все остальные страны, не знающие, какой кошмар их ожидает. Эсмину не волновала участь соседних государств, но вот слова Кройна о тех временах, когда в Готенруге не останется ни одного жителя, почему-то задевали. После таких разговоров она долго не могла уснуть и все ворочалась, силясь вспомнить что-то важное, нечто рвущееся к ней навстречу из недр прошлого, но так глубоко спрятанное за зовом крови, что, наверное, у этого «важного» больше не было шансов.

– Как зовут твоего друга? – спросила она Ника, когда экипаж высадил их на проселочной дороге рядом с дубовой рощей, за которой виднелся холм с замком – небольшим, но внушающим уважение крепкой каменной кладкой без признаков старости и высоким донжоном, торчащим из крепости, будто поднятый вверх кулак.

Природа в Ливании проснулась раньше, чем в Готенруге. Весна торжествовала, щебетала, цвела и пахла. Вдоль дороги распустились одуванчики, ветки незнакомых Эсмине деревьев отяжелели от гроздьев крупных цветов и клонились к молодой сочной траве, которая тянулась им навстречу. Если Готенруг напоминал умирающего от долгой болезни, то Ливания, несомненно, олицетворяла собой жизнь и молодость. Уилли уже сплела венок из одуванчиков и первоцветов и грызла ветку с молодыми почками, которую сорвал для нее колдун. Ник и себе в рот засунул такой же побег, морщась от удовольствия. Выглядел колдун куда лучше, чем прошлой ночью. Глаза сверкали, серый оттенок кожи исчез, на щеках играл румянец.

– Ах, бодрит, – протянул он, улыбаясь всему миру. – Жаль, что эухабис растет только в Ливании и Маринбурге. В его коре содержится кофеин. Ты слышала о кофе, Эсмина? Помнишь его вкус? А друга моего зовут Леон Карро. Он ученый маг.

Нет, Эсмина не помнила вкуса кофе. Глядя на Ника, она хотела только одного: вкуса крови. Зов держал ее крепко, оплел стальными нитями сердце, крепко запер все то, что когда-то делало ее человеком. Эсмина была мертва – душой и телом. И только одно поддерживало в ней жизнь – кровь.

Увидев ее жадный взгляд, Ник заторопился.