Выжившие

Это на самом деле было правдой; возможно, Пьер так и делал. Возможно, именно он, Бенжамин, единственный из них так никогда и не оправился? Возможно, именно поэтому ему так плохо рядом с ними? В какой-то мере их роли сместились. В детстве они всегда были вместе – Пьер и Бенжамин, а Нильс в стороне или в трех метрах позади них. Он помнил, как однажды, когда они были еще маленькими, они сидели втроем в машине, и Нильс обнаружил на спинке переднего сиденья жвачку, которая надоела кому-то из братьев. Он взял карандаш и отодрал ее, а потом засунул в рот. Бенжамин и Пьер в ужасе наблюдали за ним, потом переглянулись и сморщились от отвращения, как и много раз до этого, а Нильс спокойно сказал: «Вы думаете, я ничего не вижу?»

Возможно, Бенжамину просто так казалось, но в последние недели он чувствовал нечто подобное по отношению к себе, они переглядывались, и эти взгляды не предназначались ему.

– О Господи!

Нильс кричит из спальни.

Пьер и Бенжамин идут к нему. Он стоит возле маминого письменного стола у окна. Верхний ящик открыт. В руке у него конверт, он протягивает его им, на нем неповторимый почерк мамы. Написано: «В случае моей смерти».

Они садятся рядом на мамину кровать, три брата, и читают ее письмо.

Моим сыновьям

Я пишу это письмо в день рождения Молли, сегодня ей исполнилось двадцать. Я была на кладбище, принесла ей цветы. Все становится таким четким в день ее рождения, как и в годовщину смерти. Я живу параллельной жизнью вместе с ней. На ее семилетие я купила торт, ела его в парке и видела ее перед собой, она каталась вокруг меня на велосипеде, такая хрупкая, такая счастливая, ветер раздувал ее волосы. Когда она стала подростком, я иногда представляла себе, что вижу ее в щелочку двери в ванной, я наблюдала за тем, как она красится, наклоняясь к зеркалу, такая сосредоточенная, собирается в город вместе с друзьями.

Я остаюсь ее тайным родителем. Я прочитала, что это нормально, я разрешила себе жить так. От этого не тяжело, скорее, наоборот. Я могу воссоздать ее перед собой так точно, что это становится правдой. Уже совсем скоро я снова стану мамой моей дочери.

Мне сказали, что горе – это процесс, проходящий определенные стадии. А на другом конце этого процесса начинается жизнь. Не такая же жизнь, конечно, другая. Но это не так. Горе – не процесс, а состояние. Оно никогда не изменяется, оно камнем давит тебя.

Горе лишает тебя слов.

Пьер и Нильс. Я столько раз хотела с вами поговорить, что в конце концов вообразила себе, что уже сделала это. Я должна была это сделать. Какая мать не сделала бы этого? Простите меня за все, что я вам не сказала.

Бенжамин. Тебе досталась самая тяжелая ноша на свете. Я – твое главное страдание. Я никогда тебя не винила, никогда. Я просто не могла высказать этого тебе. И если бы я спустя все эти годы смогла преодолеть свою немоту и сказать тебе лишь одно, я сказала бы: ты не виноват.

Иногда, когда мы встречаемся, я разглядываю тебя. Ты стоишь чуть поодаль, часто в углу, и наблюдаешь. Ты всегда был наблюдателем, и ты все еще пытаешься отвечать за нас всех. Иногда я фантазирую и о тебе, о том, кем бы ты мог стать, если бы ничего не случилось. Я часто думаю о том вечере, когда ты вернулся из леса с Молли на руках. Я помню все очень четко: ее холодные щеки, ее локоны в солнечном свете. Но я не вижу тебя. Я не знаю, куда ты делся, не знаю, кто позаботился о тебе.

Я не написала завещание, потому что мне нечего вам оставить. Меня не интересуют подробности моих похорон. Но у меня есть последнее желание. Отвезите меня к загородному дому. Развейте мой прах там, над озером.

Но я прошу вас сделать это не ради меня – я знаю, что утратила всякое право просить вас о чем-либо. Я прошу вас сделать это ради вас. Садитесь в машину, поезжайте туда. Я хочу, чтобы вы побыли вместе. Я вижу вас вместе. Эти часы в машине, у озера, в бане вечером, там будете только вы и никого больше. Никто ничего не услышит. И я хочу, чтобы вы сделали то, чего мы никогда не делали: поговорили друг с другом.

Я разрешаю прочитать это письмо только после моей смерти, потому что я боюсь, что вы подумаете, что за то, что я с вами сделала, мне нет прощения. Я не знаю наверняка, но давайте представим, что теперь я смогу побыть с ней. Что я смогу подержать ее на руках. И что вы присоединитесь к нам позже, и мне представится новый шанс любить вас.

Мама.

Бенжамин опускает письмо на колени. Пьер резко встает, выходит на балкон, отыскивает в кармане сигареты. Братья медленно подходят к нему. Они, оставшиеся в живых, стоят рядом плечом к плечу и смотрят на спящий город. Пьер глубоко затягивается, огонь сигареты светится в темноте. Бенжамин протягивает руку за сигаретой, Пьер передает ее ему. Бенжамин затягивается, передает сигарету Нильсу. Пьер смеется. Мягкая улыбка Нильса в тусклом отблеске света. Они передают друг другу сигарету и смотрят друг на друга на балконе, им не нужно ничего говорить, достаточно короткого кивка или даже намерения кивнуть. Они всё знают, они уже в пути, это уже происходит, они должны вернуться на место происшествия, шаг за шагом пройти эту историю, чтобы пережить ее в последний раз.

Примечания