Сын минувшего будущего

— И что это ты делаешь?

— Подключаю оборудование своё, мне надо зарядиться и сделать несколько очень важных вещей, прежде чем смогу тебе что-то интересное показать. Давай, пока я буду заниматься, ты тоже времени не теряй и подумай, где мне можно устроиться жить с минимальными затратами и неудобствами для тебя лично и семьи. Может есть кто-то на заводе, кто сдаёт квартиру, например, недорого, или по-дружбе может помочь?

— Ну, я примерно уже думал, пока вроде никого нет, разве что у Антоныча поспрашивать ещё…

— Поспрашивай, мне сейчас любой вариант подойдёт, хотя бы на недельку, дальше я должен уже придумать, как устроиться так, чтобы вам не мешать, — почувствовав молчание, я поднял глаза и увидел сильное смущение во взгляде, примерно понимая его природу.

Для него, как для главы семьи, 90-е были крайне сложными, когда постоянно не хватало денег и продуктов, когда могли не выплачивать зарплату и менялась сама структура привычного уклада жизни. Только самые беспринципные, самые ушлые, самые проворные и смекалистые успевали устроиться так, чтобы собирать рыночную «прибавочную стоимость», торгуя, перепродавая, обмишуривая своих же сограждан, не способных мгновенно перестраиваться на рыночные рельсы. И папа был как раз не из таких. Это всегда был классический советский интеллигент, привыкший честно и ответственно выполнять свою работу, ожидающий достойного, заранее оговоренного гонорара за труд. Со временем, конечно, понабив шишек с различного рода «дельцами», хочешь или не хочешь, он научился верить делам, а не обещаниям, требовать заплатить авансом, и другим «трюкам» рыночной России, которые я лично в то время осваивал с первого раза и практически безболезненно. Попросту говоря, моё такое внезапное для всех появление, да ещё мой напор, с которым я просил помощи, явно угнетало его, так как лишних средств для помощи ещё одному «члену семьи», конечно же, не было. Сказать об этом прямо не давала внутренняя гордость.

Тогда-то я впервые осознал всё это и почувствовал себя законченным эгоистом. Для меня всё происходящее вокруг было не настоящим, каким-то виртуальным, прожитым, симуляцией, если хотите. Как будто я сам так решил, что главный сейчас я, что всё остальное вообще не важно, что мир вокруг — это лишь какой-то изощрённый способ испытать меня, показать что-то, изменить. Я даже провёл невольную параллель с фильмом «День сурка», когда главный герой мог играть человеческими жизнями и своей тоже, понимая, что на завтра всё повториться заново. Я видел в окружающем мире лишь инструмент, с помощью которого я как-то должен вернуться обратно. Да, и в сущности, я даже не задумывался о том, что испытывал папа, что на самом деле хотел спросить, я здесь играл главную роль, ведь это же я, в конце концов, из будущего и поэтому я кто? Бог? Только я решал, что расскажу, о чём промолчу, что попрошу сделать, чего попрошу не делать, и всё это я буду высказывать с высокомерной улыбочкой, мол «молчите и слушайте, что вам умный дядя скажет» и требовать, требовать помогать мне всем, чем только сможете.

Извиняло меня в собственных глазах только одно — в таком безвыходном положении я не бывал никогда, стресс и человеческий страх сыграли свою роль. Пока я не обеспечу себе минимально возможные условия для жизни, у меня в голове не должно быть посторонних мыслей. Всё остальное потом. Однако, в этой всепоглощающей гонке за собственное выживание я забыл о простой вежливости, не предложил ничего взамен на доброту и помощь, даже не дал никаких словесных обещаний, и мне стало по-настоящему стыдно. Нужно было срочно исправлять ситуацию, пока момент был подходящий, и моментально придумать, чем я могу отплатить за небольшую, по моим меркам, материальную помощь. Всё что было у меня с собой ценного: ноутбук, смартфон, жёсткий диск, были просто дорогими футуристичными сувенирами, продавать которые не хотелось бы, да и большой цены прямо сейчас за них не выручить, кроме как за смарт-часы. Это была вещь самодостаточная, нужная и единственная в своём роде. За обладание такой вещью даже олигархи могли вполне поторговаться между собой. Обидно только, что стекло циферблата было слегка поцарапано, но можно было вылечить полировкой.

— Папа Саша, — осторожно начал я заведомо ласково и спокойно, — я понимаю, что уже доставил тебе массу хлопот, ты уже много сделал для меня и стесняешься спросить, чем я могу помочь тебе, раз я такой всезнающий. Я ещё не придумал, как могу реализовать свои знания и умения, превратить их в деньги и помочь нашей семье материально, но прямо сейчас я скажу тебе — всё, что я имею, — оно наше общее. Всё моё — твоё. Всё, что я получу в своей будущей жизни, этим я обязан тебе и маме. Вот, возьми эти часы (и зарядку к ним), как знак того, что я не хочу оставаться в долгу второй раз. Случись что — ты сможешь их очень дорого продать, хотя бы вернёшь потраченные на меня деньги, — пришлось немного помолчать, пытаясь проглотить застрявший в горле ком, — Наверное зря я не сказал, что пока мои планы состоят не только в том, чтобы устроить свою жизнь. Я всеми силами хочу и нашей семье помочь, только пока не придумал, как. В долгосрочной перспективе это не сложно, но за полгода или год я пока не знаю, что такого может случиться в 1998 году, чтобы… — и тут меня словно током ударило: «Ну, конечно! Именно 1998 год, отставка правительства, Кириенко, дефолт, доллар подорожал в несколько раз!». Обидно, что вспомнил я это только сейчас, хотя ранее уже обращал внимание на курс, но не предал этому особого значения.

Я довольно надолго замолчал, обдумывая следующее предложение, папа непонимающе смотрел на меня, ожидая продолжения проникновенной речи.

Ай да Клинтон!

Хотя мы оба молчали, расположившись друг напротив друга у стола, но часы папа всё-таки взял. Я практически ушёл в себя, вспоминая и обдумывая детали только что возникшего плана. Вид у меня, видимо, был максимально задумчивый, так что папа даже не думал меня отвлекать, вертя в руках и внимательнее рассматривая часы. Он всегда осторожно, даже опасливо, относился к сложной технике и электронике, стараясь не нажимать кнопки, назначение которых не знал. Так было, например с модной в 90-е портативной игрой «Тетрис», где все надписи были на английском, и, нажимая кнопки наугад, можно было запросто сломать настройки. Всё, что касалось движущихся механических вещей: цепных, червячных, зубчатых и прочих передач — ему не было равных. Не зря же у него было в своё время несколько патентов, один из которых на дробеструйный очиститель краски с вагонов. Помню, как он собирал его прототип из шикарного немецкого металлического конструктора, который мне подарил. Но вот с электрикой и электроникой дружба не задалась.

Я, конечно, эту осторожность от папы не унаследовал, постоянно разбирая и пытаясь собрать электро-игрушки, приборы, компьютеры, вечно переставляя операционные системы, программы. Однажды даже начал делать проект на основе игры «Duke Nukem 3D»[10], пытаясь превратить его в игру по мотивам «Robocop»[11]. Самостоятельно делал 3D-модели на 3D Studio, рендерил, создавал спрайты, заменял в ресурсных файлах, запускал и проверял результат. Выглядело не очень, зато работало.

Долго ностальгировать мне не пришлось, нужно было выдать план, который бы не выглядел полной авантюрой, и имел под собой фактуру. Сам я помнил, что дефолт по государственному долгу привёл к резкому росту курса доллара, почти в три раза за очень короткий промежуток времени. Вспоминалось, что в конце 98-го доллар стоил около двадцати рублей, а вчерашний курс был шесть с копейками. Оставался открытым вопрос, когда именно наступит черный момент Х. План был прост — определить или вспомнить как можно точнее промежуток скачка курса, незадолго до этого найти, у кого можно занять достаточную сумму в рублях, пообещав к концу года возврат с большими процентами, которые и могут быть предметом торга. Деньги можно было бы получить под гарантии, например квартиры. Стоило рассмотреть варианты как частного займа, так и банковского. Но в случае с частными «инвесторами» можно было сделать несколько таких займов у разных людей, многократно перезаложив квартиру. Конечно, всё было не так просто, предстояло убедить и папу, и маму в том, что никакого финансового риска в таких операциях нет, что курс изменится до конца года точно. Мне нужны были какие-то доказательства, помимо моих слов, для такого убеждения. Над этим-то я и думал дольше всего. Пока никаких толковых вариантов, кроме совместного анализа происходящих в стране событий и построения доказательного прогноза в голову не приходило. Выглядеть это должно было так:

Смотрите, Ельцин отправляет в отставку правительство Черномырдина;

На его место ставит не очень опытного и авторитетного Кириенко — сейчас никто не понимает, почему;

При приближении срока выплат по госдолгу, то ли Кириенко сам, то ли Ельцин, объявят, что денег нет (но вы держитесь, хы-хы), и что в стране технический дефолт;

Это вызовет массовый отток иностранного капитала и резкий рост курса доллара;

Ещё масса всего, чего я не помню уже, но по итогу правительство Кириенко отправят в отставку, спихнув на них вину за падение курса и обнищание народа;

Как говорили потом политологи, заменив Черномырдина на Кириенко, Ельцин хотел сохранить и приумножить его политический вес, что «стоило только Черномырдину уйти и тут такое началось», после чего вернуть его уже в качестве своего приемника;

Однако, план до конца не удался, Дума не утвердила кандидатуру Черномырдина и пришлось его поменять на Примакова;