Встречаю мамин встревоженный взгляд и ежусь. Он приклеивается к моим влажным волосам, скатывается к подбородку и опускается еще ниже – к эмблеме хоккейного клуба, за который играл Никита, вышитой на толстовке.
Сомнения. Крутящиеся шестеренки въедливого мозга. И пропитанное сарказмом обреченное.
– Кира, ты опять?!
– Что опять?
Пожимаю плечами, притворяясь, что не понимаю, о чем идет речь, и благодарю небеса за то, что они приводят в дом Пашу. Позволяя маме мгновенно переключиться на моего потенциального жениха и забыть о том, что она планировала читать нотации непутевой дочери.
– Здравствуй, Павлуша. А мы как раз ужинать собирались. Садись.
Накладывая в тарелку котлеты, мама продолжает суетиться вокруг возможного зятя, я же изучаю Павла из-под полуопущенных ресниц. Ни синяков, ни разбитой губы, ни стесанных костяшек.
Трудно поверить, но их с Лебедевым беседа прошла если не совсем цивилизованно, то без видимых травм. Никита из прошлого вряд ли бы избежал драки – он задирал соперников где угодно. В универе, в баре, в раздевалке ледового дворца.
А Никита из настоящего?
Застываю с вилкой на полпути. Без особо труда восстанавливаю в памяти яркие картинки. Вот Никита сворачивает какому-то бугаю челюсть, потому что верзила косо на меня посмотрел. Вот мы сидим на капоте хищной черной Ауди, и я обрабатываю кулаки Лебедева перекисью водорода. Вот я ругаю Никиту за излишнюю вспыльчивость и горячность. А вот он впивается в мои губы жадным поцелуем, выбирая самый надежный способ заткнуть мне рот.
– Го-о-ол! Овечкин выводит команду в овертайм. Мама, смотри!
Восторженный Митин крик врывается в мое сознание и опрокидывается мне на голову подобно ушату ледяной воды. Заставляет вынырнуть из воспоминаний и с интересом уставиться на экран телефона. Там кумир моего сына виртуозно поражает закрытые наглухо ворота и принимается прыгать на льду.
И, если я нахожу этот вид спорта крутым и завораживающим, то выразительно покашливающий Павел явно не разделяет моего мнения.
– Отвлекаться на гаджеты во время еды – вредно.
Менторским тоном сообщает нам Григорьев, а у меня какой-то фитиль загорается внутри. Негодование в три секунды превращается из маленькой точки в огромную комету. А разочарование, мелькнувшее в Митиных голубых глазах, окончательно прорывает плотину моего хладнокровия.
– Он этого матча месяц ждал!
Формально потребляем пищу только мы с Павлом. Митя покушал вместе с бабушкой и дедушкой еще час назад и теперь прихлебывает чай, увлеченно наблюдая за отскакивающей от штанги шайбой. И я совершенно точно не собираюсь его отчитывать.
В моей семье нет ханжей. А Паша не отец моего медвежонка, чтобы его воспитывать.
– Вот и не отвлекайся.
Делаю глубокий вдох, медленно выдыхаю и безоговорочно принимаю сторону сына. Его улыбка и воцаряющаяся между нами гармония куда важнее линии, прорезающей лоб Павла.