Я выразительно указываю Жанне на дверь и, допив остатки холодного кофе, ныряю с головой в рутину. Машинально совершаю звонки, на автомате вношу корректировки, пропускаю обед и в прострации еду к родителям, чтобы забрать Митю.
По закону подлости попадаю в километровую пробку. Изнываю от плавящегося асфальта и звонких сигналов клаксонов, которыми нетерпеливые водители пытаются подгонять тех, кто впереди. И думаю, что этот день не может стать хуже.
Ошибаюсь.
У ворот нашего дома, как приклеенный, стоит Павел. Ковыряет носком туфли землю, катает во рту зубочистку и не сразу замечает мое появление. Несмотря на духоту и влажность, на Григорьеве сегодня серо-стальной костюм и белоснежная рубашка. Серый галстук немного ослаблен. На запястье стильные часы, которых я раньше не видела.
В коротких пару секунд я срисовываю все эти детали и никак не могу отделаться от мысли, что Паша копирует Никиту. Плохо, но копирует. Правда, сходство заканчивается на одежде. Нет в Павле ни Лебедевской харизмы, ни твердолобого упрямства, ни наглой уверенности в собственных действиях.
По крайней мере, при моем приближении он мешкается и неуклюже засовывает руки в карманы.
– Привет, Кира.
– Привет.
Стопорюсь. Роняю устало. Жалею о том, что когда-то дала Паше адрес родителей.
– Ты не отвечала.
– Работала.
– Так что насчет второго шанса? Возобновим отношения? Сходишь со мной на свидание?
– Нет.
– Почему?
– Как бы банально это ни звучало, я не та девушка, которая тебе нужна.
Пользуюсь стандартной отмазкой и истиной в одном флаконе. Считаю нашу беседу оконченной и успеваю обогнуть Павла, когда в спину врезается обиженное.
– А Лебедеву ты готова дать миллион шансов после всего, что он сделал! Как так, Кира?
– Что сделал?
Разворачиваюсь на пятках. Примерзаю к земле. И во второй раз за день хочу послать человека таким затейливым маршрутом, которому позавидует сам Сусанин.