– Нам нечего обсуждать, Даш. Я не буду забирать заявление. Я хочу развестись.
В сотый, наверное, раз озвучиваю бесповоротное намерение. Фиксирую, как подрагивают Дашины пухлые губы, и не знаю, как еще донести до нее простой факт, что у нас нет будущего.
– Где твоя гордость, в конце концов? Я тебя не люблю.
Высекаю жестко. А она пропускает хлесткие фразы мимо ушей. Ставит бутылку на землю и тянет ко мне ладони.
– Отвези меня домой, Никита. Хочу, чтобы все было как раньше. До того, как в твоей жизни появилась эта стерва.
– Нет.
Делаю шаг назад, заставляя Дарью безвольно опустить руки. Вызываю в приложении такси и спустя десять минут заталкиваю супругу в тормозящий в паре метров от нас автомобиль с шашечками, после чего печатаю сообщение тестю.
Николай Ильич отвечает сразу. Желает мне как можно скорее сдохнуть и жариться на медленном огне в аду.
Глава 22
Дома хорошо. Тихо и уютно. Надежно, как в неприступной крепости с толстенными стенами.
Как-то по-особенному мягко светит настольная лампа. Причудливые тени отражаются на стене детской. Игрушки послушно выстроились в ряд и смотрят на нас с медвежонком словно ожившими глазами-бусинами.
– Мама, мамочка, а скоро я смогу поиграть с дядей Никитой в хоккей?
Спрашивает Митя, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб и подоткнуть край одеяла.
Ни дня не проходит, чтобы он не заговорил о любимой арене.
– Скоро, мой хороший. Доктор обещал через неделю закрыть больничный.
Выпрямляюсь, чмокнув сына, и приглаживаю его отросшие волосы. Выключаю лампу и, подсвечивая дорогу телефоном, двигаюсь по направлению к двери.
Торможу резко. Как будто в невидимую преграду впечатываюсь, стоит слуху уловить едва различимое.
– Нам бы такого папу…
По грудине царапает ржавым гвоздем. Легкие стискивает стальным обручем. И я впервые задумываюсь о том, что, может быть, поступила неправильно, ничего не сказав Никите о сыне.