Наондель

– Прекрасный человек этот Искан ак Хонта-че, – сказал он, садясь у ног Агин. Словно случайно, он толкнул ее под руку, так что штрих ее кисти лег неровно. Она вздохнула, а он ухмыльнулся.

– А вы знаете, что он уже участвовал в боях? Сопровождал старшего сына правителя при подавлении мятежа в Нернаи. Благодаря стратегии Искана та битва была выиграна.

– Могу себе представить, – насмешливо проговорила я и поспешно положила кисть, пока Тихе не успел испортить и мой свиток. Он любил дразнить нас, сестер, но всегда заступался за нас перед посторонними.

– Что ты хочешь сказать?

Тихе расправил свое долговязое тело на подушках и прищурился на светлое летнее небо. В последний год он сильно вырос и стал теперь выше отца. Он был на год моложе меня и преисполнен собой не меньше, чем Искан.

– Я только хотела сказать, что Искан тоже из тех мужчин, которые считают, что все успехи – их заслуга, а все неудачи – вина кого-то другого.

Агин засмеялась, а Тихе кинул в меня подушкой, и я порадовалась, что отложила кисть.

– Девушки ничего в этом не понимают, – с насмешкой заявил он. – Искана с самого детства учили повелевать. Он правая рука своего отца, ничто не совершается во дворце так, чтобы он о том не знал или не участвовал в игре. Он всегда там, где что-то происходит. А не сидит на пыльном дворе, как я. В следующий раз, когда будет война, я тоже пойду!

– Ты правда думаешь, что Искан побывал в настоящем бою? Наверняка они с сыном правителя сидели в шатре далеко от поля битвы, попивая вино и играя в почаси.

Агин с улыбкой бросила на меня взгляд.

– Не очень-то ты восхваляешь его.

– С чего бы мне его восхвалять? Самонадеянный молодой человек похож на любого другого, будь он сын визиря или торговца пряностями. – Я поднялась. – Мне надоело писать. Может быть, начнем рисовать наши новые куртки? Я тоже хочу себе такую из шафраново-желтого шелка.

Едва речь зашла об одежде и шитье, как Тихе покинул нас, и больше в тот день никто не произносил имя Искана. Однако оно все время звучало у меня в ушах. С каждым ударом моего сердца внутри все пело. Искан. Искан.

Искан.

После этого Искан стал навещать нас регулярно, и вскоре визиты приняли хорошо знакомую форму. Он приезжал верхом вечером, когда заканчивались его обязанности во дворце, и проводил вечер с отцом, матерью и Тихе. На следующий день, когда отец и Тихе были заняты делами, гостя развлекали мать и мы, девочки. Иногда мы прогуливались вокруг двора или в ближайшей роще пряностей. Если было слишком жарко, мы сидели в доме, и Искан беседовал с нами, глядя, как мы шьем или предаемся другим подобающим занятиям, или же нам играли музыканты отца. Боль моего сердца стала привычным и постоянным фоном этих визитов. Я училась жить с ней. Агин перестала подтрунивать надо мной. Она тоже замечала, как Искан смотрит на нашу младшую сестру. Единственная, кто не замечал этого или не обращал внимания, была сама Лехан. Ясное дело, она ценила внимание, но, как мне казалось, воспринимала Искана примерно как Тихе – с сестринской преданностью. А его, несмотря на его тщеславие – или же именно из-за этого качества, – такое положение дел не устаивало, и потому он продолжал навещать нас, не делая решающего шага и не прося отца о руке Лехан.

– Он как боязливый торговец, который щупает мешки и нюхает корицу, но не можеть решиться на сделку, – сказал отец как-то вечером, когда Искан ускакал обратно в столицу. Ему нравился Искан, он ждал его прихода, но одновременно раздражался, что тот не может сказать обо всем прямо.

Мы сидели в тенистой комнате и беседовали, пока мотыльки разных размеров танцевали вокруг масляных ламп, обжигая себе крылышки. Покраснев, Лехан ушла в дальний угол комнаты, чтобы подлить масла в лампы, стоявшие там. Она понимала, что отец намекает на нее, но ее всегда смущало, когда другие обсуждали ее будущее.

– Ты знаешь, чем обычно заканчивают такие дельцы, – ответила мать, отрезая нитку в своем шитье. – Они упускают самые лучшие сделки.

Отец раскурил трубку и задумчиво выпустил облачко дыма.

– В этом ты права, Эсико. Но другие купцы пока что не появлялись.