Он успокоился, кинув взгляд назад на товарищей. Народу в целом было фиолетово. Кто откровенно кемарил, некоторые читали газеты или тупо смотрели на докладчицу, думая о чем-то своем. Потапов подмигнул Кеше, мол не огорчайся.
— Какие будут предложения, товарищи? — строго глянула на зал из президиума сидящая там Строева.
Народ загудел, и с места поднялась учетчица и вдобавок комсорг Настя Дмитриевна. «Серая мышка», делающая карьеру по комсомольской линии. Вот и сейчас она выступала от имени комитета комсомола. Госпади, аллах всемогущий, суровый Перун, сколько же бесполезных людей в этом обществе держат?
— Я считаю, что товарищ Васечкин заслуживает самого сурового порицания со стороны коллектива!
— Выговор ему!
— На доску почета!
Зинаида Михайловна стукнула по столу ладонью:
— Это кто у нас тут юморист такой? Серьезней, товарищи!
— Поставить на вид и хватит, — предложил деловитый Потапов
— Было уже! — по лицу профкомовши пробежала тень неудовольствия.
«Что я такого ей сделал, что она меня закопать хочет?»
Кеша всерьез заволновался. В рангах советских наказаний он еще не разобрался, и принимать взыскание за чужие злодеяния особого желания не было.
— Тогда остается только выговор.
Внезапно в памяти всплыли сцены из дурацкого советского фильма. Там даже название такое кондовое.
«А ведь злоключения того сантехника здорово напоминают мои!»
Иннокентий поднялся с места и стремительно вышел к трибуне.
— Васечкин, ты куда?
— Это несправедливо!
— Что? — лицо председателя профкома пошла пятнами.
— Судить человека в тот момент, когда он начал исправляться. Вы еще толком и не боролись за меня, а уже наказываете.