Среди работяг прошел одобрительный гул. Скучающие доселе люди тут же проснулись и отложили в сторону газеты. Им стало в кои веки любопытно.
— Ты что имеешь в виду, Васечкин?
— Зинаида Михайловна, я вам последние недели закрывал все заявки?
Строева задумалась:
— Да, но…
— Нет, вы так и скажите — есть ко мне конкретные претензии по работе?
— В последние дни нет, но…
— Вот видите, товарищи! — торжествующе обернулся в зал Кеша. — Что же такое происходит в нашем коллективе, если кое-кому, — он при этом пристально посмотрел на профкомшу, — захотелось с помощью собрания свести старые счеты.
Народ загудел и зашевелился, а Нина Петровна покрылась пятнами вся.
— Да как вы можете!
— Могу и хочу. И баста!
Замечание прозвучало откровенно двусмысленно. Мужики в зале смачно захохотали, краем глаза Иннокентий уловил, что и Строева не удержалась от ухмылки. Веселье прервал хмурый Шошенский:
— Пошутили и хватит! Это все-таки официальное собрание. Есть, что по делу сказать, Кеша?
— И скажу, не постесняюсь, — Иннокентий вошел в раж — «Остапа несло». — Я взял твердый курс на исправление своих прошлых ошибок и потому беру повышенные обязательства.
В этот раз все руководство уставилось на Васечкина. Строева задумчиво проговорила:
— Допустим так. Но ведь ты, как комсомолец не выполняешь никаких общественных поручений.
Вот тут Васечкин завис. Что это за зверь такой и с чем его едят, он не имел ни малейшего представления.
— Так дайте. Я не откажусь.
— Но мы же не знаем, чем ты увлекаешься.
Вопрос законный.