– Р-р-ряу! – послышалось из машины, и на землю выпрыгнула шушиндра.
– Ой, – тихо пискнула Ника.
– Даша, это кто? – изумленно наблюдая за созданным дочерью мутантом, спросила мама. Шушиндра между тем остановилась на пороге дома и вопросительно оглянулась на нашу троицу.
– Весело будет, – пробормотала я, направляясь следом за животным. – Мам, давай в доме поговорим, а?
– Да, конечно, все еще пребывая в некой прострации, согласилась родительница.
Отца мы застали на кухне. Он читал газету, сидя у холодильника. Услышав наши шаги, поднял голову, недоуменно посмотрел на всех нас.
– Даша? Ника? Что-то случилось?
– Ну здравствуй, Добрыня, – усмехнулся, входя следом за нами Кощей. – Давно не виделись.
Отец усмехнулся в ответ, и вот уже на маленькой кухоньке стоит не брюнет среднего роста с пивным брюшком, а высокий широкоплечий шатен, подтянутый и мускулистый.
– Так вот какой «мальчик» к моей дочери клинья подбивает, – даже голос изменился: стал раскатистым и громким.
– Да подбил уже, по нашим обычаям мы давно женаты, – сообщил Кощей, подавая руку.
– Быстро ты, – отец пожал руку и повернулся к нашей ошеломленной троице. – Дамы, не стойте в проходе.
– Я тебе постою, – угрожающе прищурилась пришедшая в себя мама, – я тебе так постою, ироду этакому.
Объяснение вышло бурным.
– Да, бабушку частенько называли ведьмой, – когда все успокоились и расселись в гостиной, со вздохом начала вспоминать сидевшая в глубоком кресле мама, – она была властной, иногда даже жестокой женщиной. По нынешним реалиям ее можно было считать глазливой – если не в настроении оказывалась, то любой, кто на пути у нее появлялся, мог и болячкой какой, чаще всего дурной, обзавестись. Поговаривали, что и коров она то и дело проклинала, а те потом молока не давали. Не знаю, правда или нет, но говорили, да. Мама терпеть не могла ее из-за нашего вынужденного отшельничества. Со мной никто знаться не желал, я частенько днями просиживала дома за книжками. В общем, однажды мама с бабушкой серьезно поругались на эту тему, мама заявила, что знать собственную мать не желает, и наследство ей никакое не нужно, забрала меня, восьмилетнюю, и уехала куда подальше. Мы долго кочевали с места на место, потом остановились здесь. Ну и отца твоего, Даша, я тоже здесь встретила, – мама метнула недовольный взгляд на ухмыльнувшегося папу, – всю жизнь, ирод такой, мозги мне пудрил.
– Ба, деда, – как обычно, в разговор взрослых бесцеремонно влезла Ника, принявшая изменения в дедушке, как должное, – а вы с нами в Лукоморье поедете? Я вам жар-птицу покажу! Они с шушиндрой знаете как дерутся!
Упомянутая шушиндра, накормленная сердобольной хозяйкой дома, дремала возле Ники на диване. Вот уж кому не надо было ничего: есть и спать.
– Да, давненько я в Лукоморье не бывал, – потянулся в кресле отец, – и как жар-птица? Отапливает дом?
– А твоя дочь свою собственную жар-птицу создала, – сообщил Кощей, злорадно ухмыльнувшись, – смесь павлина с петухом, она не дом отапливает, а желания исполняет. Сильная у тебя, Добрыня, дочь вышла. Только знаний в голове маловато.
– Жар-птица? Желания исполняет? – папа непонятно почему весело расхохотался. Мы с мамой и Никой удивленно переглянулись. – Даша, детка, жар-птицы – это маленькие серые птички, которые живут в доме и магически его обогревают. Отсюда и название пошло: птица, дарящая жар.