Понятно: именем большого человека воспользовались для того, чтобы давить на меня. Очень может быть, что Евгений Константинович выполнил просьбу своего хорошего знакомого, которого попросил знакомый знакомого, чтобы меня с Клейстом и «молнией» залучили в гости. А тут уже с помощью некоторого количества денег, переданного нужным слугам, организовали встречу. Было также нетрудно догадаться, что этим господам нужно. Но лучше пусть они выскажутся сами.
Может, при других обстоятельствах я повел бы себя иначе, но сегодня было слишком много событий: гонка, потом вынужденный визит к Великому князю, утомительный обед после ублажения его высочества, подсаженная ко мне болтливая дурочка. Я устал, был изрядно раздражен, и сейчас эта навязанная мне встреча окончательно испортила и без того не самое радужное настроение.
Видя, что я молчу, Иржи продолжил:
— Господин Винкельхок хочет сделать вам серьезное деловое предложение.
Всё так же, молча, я перевёл взгляд на Винкельхока. Тот, помедлив, начал:
— Я не совсем так представлял себе нашу встречу, господин Стриженов, и рассчитывал на большую вашу… — он поискал слово, — открытость. Я всегда считал русских людьми приветливыми и радушными.
Винкельхок говорил по-русски неплохо, но с чудовищным акцентом, сразу выдававшим в нём уроженца Германии.
— Открытость и радушие может быть в разговоре с друзьями, — холодно возразил я. — Мы же с вами в лучшем случае участники сделки. Да и то лишь в том случае, если сможем договориться.
— Разумеется, мы с вами договоримся, — без тени сомнения произнес Винкельхок.
Я окрысился:
— Я не был бы так уверен. В настоящий момент ваши действия вызывают у меня однозначно негативную реакцию. Появление торгашей ожидалось, но лишь через день-другой после гонки. У вас же, видимо, свербит. Кого вы представляете? Баварцы? Даймлер? Опель? Ауди?
— Скажем так, некий консорциум деловых людей. Мне предоставили определённый бюджет и поручили договориться с вами о сделке. Мы хотели бы приобрести ваш мобиль. Я имею в виду «Молнию».
— Никаких проблем. Приезжайте через неделю в Санкт-Петербург, и я продам вам его, если прежде не подсуетится царская семья.
— Вы не поняли. Я хочу приобрести ваш аппарат немедленно. Прямо сейчас. Вот вам пятьдесят тысяч ассигнациями. Извольте подписать купчую.
— Так вот вы как, господин Винкельхок? Убедились, что честно выиграть гонку не способны и решили устранить главного конкурента? Видать, не помогает хваленое немецкое качество против русской смекалки. Но не слишком ли дешево вы оценили свою победу? На кону ведь стоит миллион! Так что сейчас «Молния» стоит намного дороже, особенно для вас. Не менее полутора миллионов рублей золотом.
— Это неслыхано! Ни один мобиль не может стоить таких денег.
— А это цена не только мобиля, но и главного приза гонок, а также славы победителя. «Молния» — безусловный лидер гонки и, если мне никто не помешает, я эту гонку выиграю. И свой миллион получу непременно. А после и деньги за продажу мобиля. Причем, если выставить его на аукцион, сделка принесет мне немалый барыш. Кроме того, я получу заказы, которых лишатся немецкие промышленники.
Винкельхок изобразил работу мысли. Но, как мне кажется, такую мою цену несложно было предугадать. Тем более, он явно рассчитывал, что в итоге победит кто-то из немцев, и две трети суммы вернется в Германию.
— Хорошо, произнес он, наконец. — Полтора миллиона. Вы передаёте нам свой мобиль, права на ваши изобретения, чертежи, разработки — всё.
— Но-но, господин Винкельхок, не увлекайтесь. Полтора миллиона — это цена «Молнии» и вашей победы. А буду ли я продавать свои изобретения — вопрос открыт. Да что там изобретения! Я и «Молнию»-то еще не решил продавать, тем более вам.