Тут я заметила, что силуэт птицы исчез. Едва спаслась. Чтобы успокоиться, я принялась вылизывать шерстку.
Я обнаружила красивый шнурочек, который зацепился за мою лапку. Это был кружочек с прикрепленным к нему серебряным колокольчиком. Наверное, пока я бегала, я где-то зацепила его.
Я аккуратно спустилась с полки и подошла к плачущей женщине.
При каждом моем шаге колокольчик звенел. Он мне мешал.
«Пожалуйста, сними это с меня».
Она перестала плакать, посмотрела на меня, схватила шнурочек с колокольчиком и зарыдала пуще прежнего.
Я вообще ничего не понимала.
– Спасибо. Спасибо, что ты его нашла. – Она обняла меня и медленно моргнула.
Это меня успокоило.
– Ты Печенька?
– Мя-а, – ответила я.
– Печенька, а я Аои. Давай дружить.
После этого Аои налила мне воды.
Глядя на мисангу в моих руках, я подумала, что это сон.
Я была против того, чтобы заводить кошку. Я бы не выдержала, если бы она начала пачкать мою мангу, и мне было противно, потому что я прекрасно понимала, что это попытка вылечить меня. Если бы я это признала, я бы, наверное, по-настоящему заболела.
Но эта кошечка, Печенька, нашла мисангу Мари. Ту самую, которую давным-давно Мари потеряла в моей комнате.
Печенька старательно лакала воду.
Мари любила кошек.
Кстати, кажется, в первый раз Мари пришла ко мне, потому что хотела посмотреть на кошку. Джессика, жившая у моих родителей еще до моего рождения, была уже бабушкой и жила спокойно, без суеты. Я помню, что, когда Джессика умерла, мы с Мари страшно рыдали и даже проводили ее до места кремации.