— Пусть еще попрыгают, — останавливает меня Артем, — тебе кровать жалко?
— Мне себя жалко, — говорю ему сердито, — посмотри как они раскраснелись. Теперь час будут успокаиваться, не меньше.
— Я не подумал, извини, — на лице Артема отражается раскаяние, и мой гнев сразу улетучивается. Девочки тянут ручки.
— Мамочка, а ты с нами будешь спать?
— Мамочка, а ты нам расскажешь дальше сказку про принцессу и дракона?
— Мамочка, ну быстрее, нам так интересно!
Я ложусь на кровать, и они быстро облепляют меня со всех сторон. Марго и Миланка жмутся по бокам, а Марьяша ложится на живот. Так повелось с самого раннего детства, Марьяшка самая маленькая, поэтому я всегда укладываю ее на себя.
Артем приглушает свет, теперь горят только светильники у изголовья кровати. Он не уходит, я чувствую его взгляд, и мне слишком неловко под этим взглядом. Горячо…
— Папа, иди к нам! — вдруг зовет Марьяшка, и я вздрагиваю.
Куда к нам? Как это, к нам? На одну кровать? Нет! Я на это не подписывалась! Я не…
— Ура, папочка будет вместе с нами спать! — одновременно хлопают в ладоши Маргаритка с Миланкой, и мне хочется плакать.
Их папочка похоже тоже слегка шокирован. Я открываю рот, чтобы сказать, что папочка здесь не поместится, и быстро закрываю, потому что Артем уже обходит кровать.
Матрас прогибается под тяжестью мускулистого тела, и у меня кружится голова. Шесть лет назад я в первый и в последний раз лежала на одной кровати с мужчиной. С этим же…
— Мамочка, рассказывай, — просят дочки, а у меня во рту пересохло, язык не слушается.
Пересиливаю себя и начинаю говорить, стараясь не думать об Асадове. Девочки затихают, в уютном полумраке комнаты слышно только их сопение и мой сипловатый голос. Вдруг мою голову обхватывают маленькие ручки и тянут вниз.
— Мамочка, а ты не обидишься, если мы пойдем полежим с папой? Нам его так жалко, он такой грустный… — громким шепотом спрашивает Милаша.
Кошусь на Асадова. Артем лежит с закрытыми глазами, закинув руку за голову. Чего-чего, а грусти на его лице точно не заметно. Наоборот, чересчур расслабленное и умиротворенное лицо. Может он уже спит?
— Не обижусь, — таким же громким шепотом отвечаю я.
Это срабатывает как сигнал к действию. Малышки перебираются через меня и прыгают на отца. Я с некоторой мстительностью замечаю, как он предусмотрительно заворачивает ногу бедром внутрь — видно сегодня ему уже туда прилетало. Дети редко смотрят, по чем именно они топчутся, я это отлично знаю по себе. Но сочувствовать Асадову не собираюсь.
— Вы спите, а я пойду, — говорю, поднимаясь и поправляя халат.