Я рожу тебе детей

— Я тут подумал, — позвонил он мне по телефону, — поработаю у тебя извозчиком. Мне приятно. И тебе понравится.

Снова этот уверенный несгибаемый тон, который меня слегка раздражал. Змеев не переигрывал. Из него это прорывалось. Жажда командовать и доминировать вылезала из него к месту и не к месту.

— Нет, — ответила я ему и отключилась, думая, что он, как человек разумный, понимает отказ.

Но, когда я вышла из подъезда, машина Змеева уже торчала буквально у порога.

— Прости, — развел он руками, — твое «нет» запоздало, — и пиратская рожа довольная-довольная.

— Я поеду на своей машине, — сказала вроде твердо, но, видимо, этой самой твердости не хватило.

— С утра ты такая ворчливая, — ворковал он, сверкая глазами. Его ничуть не огорчил мой отказ. Он просто взял меня за руку и подсадил в машину. — Ну как можно в таком состоянии садиться за руль?

Я не выспалась, а он излучал свежесть и бодрость. Так и хотелось его укусить, чтобы не был столь жизнерадостным.

— Зачем ты это делаешь? — спросила я, когда отдышалась и немного пришла в себя. Не хотелось собачиться и показывать худшие стороны своего характера.

— Хочу быть ближе, понятнее, наверное, — ответил Олег очень серьезно. — Чтобы ты узнавала меня, а я — тебя. Это кажется только, что у нас много времени. На самом деле — я задыхаюсь от нехватки информации. Готов играть с тобой в вопросы-ответы. Встречать и провожать. Проводить вместе выходные.

— Не боишься, что надоешь? Случится передозировка? Что будешь таскаться, как Веня, а я вежливо терпеть?

Змеев пожал плечами.

— Думаю, с нами этого не произойдет. Я бы почувствовал. А между нами что-то совершенно другое. Не вежливая тоска, как у тебя с Веней была. Не бешенство от твоего Кукушкина, который надоел хуже горькой редьки.

— Скворцова, — машинально поправила я.

— Да хоть Соловьева с Воробьевым. Не в этом же суть, Лер.

— Ну, он мне тоже нравился, — необдуманно ляпнула я.

— Тоже? — тут же уловил Змеев главное. — Я тебе нравлюсь, Лер? — и голос, голос с хрипотцой. От него — мороз по позвоночнику, жар в щеках и мурашки вприпрыжку трясут косичками по всему телу.

— Мн-н-н, — мычала я, не желая сознаваться.

— Тш-ш-ш, — успокаивающе погладил он меня по руке. Прошелся большим пальцем по запястью, и я захлебнулась от острого тока, что прокатился от макушки до пят.

Его прикосновения — даже самые невинные — действовали на меня странно. Да что там — возбуждающе. Никто и никогда не имел над моим телом такой власти, как Олег Змеев, но даже себе я не могла, не хотела в этом признаваться.