Мы дошли до той части парка, где газон относительно сохранился. Я в некотором ступоре обдумывала новые обстоятельства. Денея. С такой силой… Теперь у императрицы Ланабет нет веских причин призывать меня в строй: с денеей Аранским если не совсем плевать на претензии других правящих родов (всё же дракон с денеей при всей их великой силе отнюдь не непобедимы), то теперь их положение во главе империи достаточно уверенное, чтобы не нуждаться срочно в дополнительной силе.
Значит, Ланабет уговорить молчать будет легче. А вот с Валерией… мда. Ну хотя бы Элору не удастся сильно её доставать: денея сильнее любого дракона правящего рода, может и сдачи дать так, что мало не покажется.
Наконец, мы обошли самый высокий хребет земляного вала, и я увидела их… Точнее, гнездо из поднятой в стены земли и лежащего в этом стихийном гнезде золотого дракона, укрывающего громадными крыльями свернувшуюся калачиком драконессу. Арендар был крупнее обычного дракона, а вдоль хребта появились шипы. Эти шипы поблескивали на солнце, как и довольная морда.
Я же застыла, глядя на выглядывающий из-под крыла бок драконессы. Сердце кольнуло: даже Валерия может теперь превращаться в дракона, а я нет!
— Не смотри на них слишком долго, — Элор попытался взять меня под руку, но я увернулась и двинулась к его башне.
Вход в неё был завален ещё одним земляным валом. Окна моей комнаты практически выходили на сладкую золотую парочку, но слишком махать крыльями перед охраняющим свою денею драконом я не рискнула, зашла за башню и только там, в её тени, взлетела. Хотела забраться в окно на каком-нибудь из нижних этажей, но Элор вдруг оказался надо мной. Завис в воздухе, почти касаясь моих крыльев. Магии в нас было так много, что мы легко держались на лету в этом подвешенном состоянии.
Он смотрел на меня странно, скрытое тенью лицо казалось неживой маской, а у меня опять стыло сердце.
— Летим сразу наверх! — велел Элор.
Его любовницы… подозреваю, они сейчас ошарашены и особо опасны для всяких свободных драконов вроде Халэнна, да и Элора могут знатно потрепать, он же не станет от них всерьёз отбиваться: они угрозы не представляют. В отличие от меня.
Вдоль стены башни я юркнула вверх и толкнула створки своего окна. На верхнем этаже стёкла уцелели. На мгновение закрыв собой поток солнечного света, я соскочила внутрь. Снова полыхнуло золото света и прервалось: окно перегородил Элор. Он пробрался внутрь, так и не убрав своих золотых крыльев, взмахнул ими, расправил, словно красовался. И исходивший от него аромат корицы тоже намекал на красование, а не агрессию.
Я отступила. Элор шагнул ко мне. Я снова отступила. Его крылья и чешуя блестели в лучах солнца, ярко сверкали золотые радужки вокруг расширяющихся зрачков. И запах: сладкий, чувственный…
Моя спина упёрлась в стену. Элор надвинулся. Он смотрел на меня так невыносимо странно. Вытянув руку, я приложила ладонь к его груди, останавливая, обозначая дистанцию. Кожа Элора была горячей, а сердце билось слишком часто. В такт моему.
Элор заговорил надломлено, сипло:
— Ты говорил, что не хочешь со мной отношений, что они тебя не интересуют, почему же сейчас ведёшь себя так, словно появление у меня избранной тебя… задевает.
«Он даже не представляет, насколько тебя задевает появление у него избранной», — Жаждущий откровенно веселился.
У меня было достойное объяснение своего страха:
— Просто я опасаюсь за свою безопасность: вдруг твоя избранная ревнива?
— Что-то она не спешит заявлять на меня свои права. — Элор оттянул со своей груди мою ладонь и, переплетая наши пальцы, придавил её к стене. — Но знаешь, что в этой ситуации самое страшное?
Только сильный запах корицы позволял мне понять, что он не планирует ничего агрессивного. Элор подступил совсем близко, прижался горячей чешуйчатой щекой к моему виску.
— Самое страшное, то… — зашептал он, — что у меня теперь есть избранная, а я всё равно хочу тебя.