Голод

– Du solltest dies über mich wissen. Я должен кое-что тебе рассказать.

Дорис оцепенела. Внезапные, вроде этого, напоминания о том, сколь мало она про него знает, не нравились ей вообще, а уж сейчас, перед самым отъездом в неизведанные края – особенно.

Якоб уже пустил их сбережения на постройку фургона с большим парусиновым тентом, на покупку двух пар волов и двух комплектов затейливой упряжи. И уже отослал в универсальный магазин список необходимых в дороге припасов. Деньги потрачены. Назад пути нет.

Однако Якоб упорно твердил, что не может взять Дорис с собой, не исповедавшись ей во всех грехах. Сев, он извлек из прикроватной тумбочки бутылку местного obstwasser[10] и, запинаясь, начал рассказ о Райнере. Признание давалось ему нелегко.

– Райнер?

Ни о каком Райнере Якоб при Дорис прежде не упоминал.

Случилось все это, по словам Якоба, шесть лет назад, почти день в день. Шесть лет назад он познакомился с соотечественником, немецким иммигрантом, недавно приехавшим в город. Человек тот, по имени Райнер, завернувший в Спрингфилд навестить племянника, с которым долгое время не виделся, сказал Якобу, что знает толк в приготовлении народных снадобий по древним немецким народным рецептам. Все это несколько отдавало шарлатанством, однако есть возможность заработать. Райнеру требовались только ингредиенты… и если Якоб с этим поможет, Райнер готов был щедро поделиться с ним барышом.

Ничего сложного, по словам Якоба, в этом не было: наниматель доверил ему ключи от всех своих заведений, включая аптекарское.

– Так ты обокрал нанимателя? – догадалась Дорис.

Теперь-то все стало ясно как день. Вот в чем состоит грех ее мужа… отсюда, наверное, и неожиданное богатство.

– Мы взяли лишь самую малость, – заверил он. – Пару пакетов каких-то порошков да несколько дюжин аптекарских склянок. Их даже никто не хватился.

– Так в чем же тогда твой грех? – удивилась Дорис.

Якоб умолк, отвел взгляд в сторону.

– Райнер распродал снадобья жителям Спрингфилда, – пояснил он, – а после исчез. Поговаривали, будто уехал на запад, мыть золото. Однако люди, принимавшие снадобья, начали хворать. А одна из покупательниц умерла совсем молодой.

– Но ведь она, – с дрожью в голосе заметила Дорис, – хворала еще до этого? Может, ее погубила болезнь, а вовсе не снадобье?

– Может, и так. Может, и так, – согласился Якоб. – Только вот покойная девушка… ее родные пришли в ярость. Пытались разыскать шарлатана, продавшего ей пагубное зелье, но безуспешно. О том, что к этому причастен я, разумеется, никто не знал.

– И не узнает, – сказала Дорис, крепко сжав руку мужа.

– Одно мне покоя не дает, – негромко продолжил Якоб. – По-моему… по-моему, умершая состояла в родстве с одной из семей, едущих с нами на запад. Вот я и живу, постоянно боясь, как бы меня не разоблачили в дороге.

– Состояла в родстве?

– Да. Возможно, Джордж Доннер покойной не знал, но его жена, Тамсен, ей родственница, я в этом не сомневаюсь.