Голод

Отцу Элита об этом пока не рассказывала. Отец вполне мог счесть за лучшее не поверить ей, а мачеху она не на шутку боялась – ничего поделать с собой не могла. Кроме того, что за важность? Любому недоумку ясно: мистер Стэнтон влюблен в Мэри Грейвс.

Вечер выдался ясным. Луна заливала двор иссиня-серебристым светом. Мысли щекотали невнятные шепотки, доносящиеся со всех сторон, но Элита знала: на самом деле все это – вновь голоса. Отбросив прочь посторонние мысли, она прислушалась, сосредоточилась. Из домов доносились приглушенные голоса – не те голоса, настоящие; порой то в одном, то другом голосе слышалась злость. Ссорятся. Наверное, опять Эдди с Ридами что-то не поделили.

Ускорив шаг, Элита прошла к амбарам, где, укрываясь от дождя, расположилась большая часть поселенцев. Сквозь щели меж досками пробивались наружу отсветы фонарей, тишину то и дело тревожили взрывы хохота… Сведи вместе любых двух молодых парней, и в скором времени они непременно начнут, если не состязаться в остроумии, так мериться успехами у девиц или длиной пиписек.

Это Элита тоже примечала не раз и не два.

Индейца по имени Томас держали в соседней постройке, по сути – в сарайчике, темном и одиноком на вид. Засадил его туда Джим Бриджер, хозяин форта. Следовало бы ожидать, что мистер Бриджер пожалеет краснокожего мальчика, увидев, что он перенес, возвращаясь назад сам по себе, но нет, мистер Бриджер разозлился так, будто поймал Томаса за попыткой спалить весь свой форт. И даже отвесил ему пару затрещин, и бил бы дальше, не заступись за Томаса мистер Стэнтон. Выглядел мальчик тощим, тщедушным, только глаза блестят из-под длинных темных волос, но когда он поднял голову и встретился взглядом с Элитой, ей сразу же сделалось ясно: нет, он вовсе не тщедушен, не слаб. Огонек в глазах, упрямо сжатые зубы, пружинная гибкость мускулов поразили Элиту, будто удар нанесен не ему, а ей.

Индеец очень напоминал летнюю грозу, и хотя всякий другой назвал бы подобный поступок дурацким, ей захотелось помчаться навстречу этой грозе, чтоб капли дождя нежно (в этом она отчего-то не сомневалась) коснулись щек.

Подойдя ближе, Элита заглянула за угол. Сарай стерегли Уильям и Джордж, двое из сыновей дядюшки Джейкоба. Мальчишкам велели всего-навсего поднять тревогу, если Томас вздумает сбежать, однако двенадцатилетний Уильям и восьмилетний Джордж отнеслись к поручению предельно серьезно, вооружились палками и хлыстами. Но уж Элита-то знала, что избавиться от них легче легкого: в последнее время Уильям начал проявлять интерес к девчонкам – даже к собственным же кузинам, а Джордж увяжется за братцем, куда бы тот ни пошел.

Выходя из-за угла, Элита даже не потрудилась спрятать за спину узелок.

– Привет, – сказала она. – А там, у поилки для лошадей, Мэри Грейвс мыться затеяла. Разделась до панталон.

Этого оказалось достаточно. Мальчишки, забыв обо всем, умчались. Элита осталась с индейцем наедине. При мысли об этом кровь застучала в ушах. Толкнув узкую дверь, она постояла у порога, пока глаза не привыкли к темноте. Внутри пахло лежалым сеном и куриным пером.

– Эй?

Темнота оставалась ровной, недвижной, будто гладь озера.

– Я тут… я тут поесть тебе принесла.

В дальнем углу сарайчика что-то шевельнулось. Элита, не торопясь, моргнула, и из темноты навстречу ей выступил Томас. Близко он не подошел, остановился в потемках, глядя на нее с любопытством, но в то же время холодно. В груди у Элиты затрепетало.

– Меня зовут Элита Доннер, – сказала она, протягивая мальчику узелок. – Ты, наверное, проголодался?

Томас не шелохнулся. Положив узелок на тюк сена, Элита отступила назад. Долгую-долгую минуту спустя, Томас шагнул к узелку. Нет, не прыгнул, и красться, будто зверь дикий, не стал – с достоинством подошел ближе и аккуратно, ловко развязал платок. Держался он прямо, не хуже домашней учительницы.

– Печенье я сама испекла. Прихватила бы к нему и меду, но не сумела придумать, в чем принести…

Мальчишка принялся есть – неторопливо, вдумчиво, только дрожь пальцев и выдавала, насколько он голоден. При виде такой воспитанности Элите захотелось смущенно поежиться. Может быть, как-нибудь пригласить его на семейный ужин? На еде экономить ни отец, ни дядюшка Джейкоб не любят (со слугами – дело другое). Дома, на ферме, к воскресному ужину подавали куриное жаркое, оладьи, томленную в масле зеленую фасоль, свежий кукурузный хлеб, молоко со льда и ягоды со сливками на десерт.

Однако Элита знала: все это – пустые фантазии. Тамсен назвала Томаса грязным язычником. Одним из них ему не стать ни за что.

Но в эту минуту, глядя на него, Элита думала совсем иначе. Прервав еду, он поднял взгляд на нее. Глаза его оказались темны, словно два озерца. Но вот в них что-то блеснуло, и Элита разом смутилась, застеснявшись собственной бесцеремонности. Она настолько привыкла наблюдать за людьми, в то время как те ее не замечают, что устремленный на нее чужой взгляд не на шутку пугал.