Казалось, его голос доносится откуда-то издалека.
– А что это у вас с лицом? – смерив его удивленным взглядом, спросил Брин.
– Неважно, – отрезал Рид.
Дышать стало чуточку легче. Поморгав, чтоб прояснилось в глазах, он вынул платок и принялся осторожно, методически утирать им лицо.
– О чем спор?
Брин потянулся к плачущему мальчишке с явным намерением схватить его, но Эдди, шагнув вперед, заступил ему путь.
– Я вам скажу, что происходит, да! Этот мелкий воришка добрался до наших припасов и стянул печенье, оставленное на завтрак!
Печенье… В последний раз Рид ел печенье неделю назад. Пожалуй, муки для печенья в обозе не осталось ни у кого, кроме Бринов и Мерфи. При этой мысли ему живо вспомнился инцидент с выстрелом в Стэнтона. Учитывая обстоятельства, чудо, что еще никто не пытался силой заставить Бринов поделиться съестным. Впрочем, у Патрика оружие тоже имеется, и в ход он его пустит без колебаний…
– Это всего лишь печенье, мистер Брин. Что ж нам теперь, по-вашему – повесить мальчишку?
Невольно взглянув на пропитавшийся кровью платок, Рид поспешил вновь поднять взгляд на Патрика Брина.
– Питера пальцем никто не тронет, – объявил Эдди. – Если пулю в брюхо не желает схлопотать.
Выходит, мальчишка – сын Эдди.
– Он вор и заслуживает хорошей порки, – рявкнул Брин, сплюнув Эдди под ноги, едва ли не на носок сапога. – И ребятишкам такие мысли сами собой в голову не приходят.
– Что ты сказал? – угрожающе тихо переспросил Эдди. – Хочешь сказать, это я его надоумил?
– Яблоко от яблони недалеко падает, вот что я сказать хочу.
Эдди вскинул ружье к плечу, и Рид едва успел отвести ствол в сторону.
– Не надо, Уилл. Сам же потом пожалеешь.
– Скажешь, не ты еды просить приходил? – процедил Брин. – Ты, ты, не отпирайся.
– А ты отказался поделиться хоть малостью, – парировал Эдди. – Не слишком-то по-христиански с твоей стороны. Моя семья сидит впроголодь, а у тебя скотины еще вон сколько цело. Но ты ведь ни одной коровы не зарежешь, пусть даже ради спасения жизни моих родных.
Хмурясь, Брин принимал на редкость пугающий вид.