Разговор с фрау Хельгой получился коротким. Сначала она обрадовалась, узнав, от чьего имени говорил молодой господин, но, услышав требование президента, возмутилась и попробовала заломить цену за девушку, намекая на ее необычное происхождение и множество женских талантов. По ее словам, «Корона» потерпела бы огромные убытки, потеряй она Гунниву. Сводня была так взбудоражена, что мушка в виде сердца поплыла по ее нарумяненной щеке.
Будь на то воля Леопольда, он бы развернулся и ушел, а после убедил друга, что ни одна куртизанка не стоит таких денег. Но он вспомнил, как тот смотрел на него в карете – выжидательно, настороженно и почти смущенно. Жоакину нелегко далась та просьба, и Леопольд не мог его подвести. Пригрозив повышением налога на содержание борделя, он получил согласие, хоть хозяйка и выглядела так, словно выпила стакан уксуса.
Комната Гуннивы находилась на втором этаже, который представлял собой лабиринт узких коридоров, потайных ниш и неизменно розовых дверей. На каждой красовались имя и рисунок белой краской, своеобразный герб. Леопольда это почти развеселило. Когда от кошек, ягод земляники и незамысловатых бантиков зарябило в глазах, он нашел нужную дверь. На ней была змееволосая женская голова в короне, напоминавшей герцогскую. Подивившись самомнению девицы, он тронул было округлую дверную ручку, но ручка не подалась. Он прислушался и понял, что та самая Гуннива была не одна. За тягучие полчаса, что он провел в коридоре, ожидая, пока она освободится, Леопольд успел запомнить каждый мазок белой краски на ее «гербе», отклонить четыре настойчивых приглашения других девушек пройти в их апартаменты и пожалеть, что не спустился вниз, чтобы промочить горло пинтой пшеничного пива. О вине в этих пунцовых стенах и подумать было тошно.
Наконец все стихло. К этому моменту ноги Леопольда совсем затекли. Через несколько минут из комнаты вышел пожилой, богато одетый мужчина с подвитыми бакенбардами. Заметив Леопольда, он мгновенно стер с лица выражение пресыщенного довольства, сухо кивнул и зашагал прочь. Молодой человек выждал еще немного – он вовсе не хотел наблюдать наготу женщины, которая в скором времени будет принадлежать его лучшему другу, – и постучался. Слегка охрипший голос пригласил его войти.
Гуннива сидела у трюмо спиной ко входу, но он мог видеть ее лицо в зеркале, а она могла видеть его. Беглым взглядом он окинул комнату и увидел, что широкая кровать со столбиками уже перестелена и убрана: из-под шелкового покрывала едва виднелся комок спрятанных желтоватых простыней. На прикроватной тумбочке курилась тонкая палочка благовоний, распространяя тяжелый аромат корицы и пачули. Но даже это ухищрение не могло перебить настойчивое амбре, свойственное всем борделям, даже самым дорогим, – запах тела. Девушка кокетливо улыбалась его отражению, расчесывая длинные бледно-золотые пряди, и щурила глаза, подведенные черным. На ней были только короткие панталоны с оборками и белый пеньюар из кружев, сквозь который просвечивали женственные изгибы ее спины. Что было в ней особенного, что разглядел Жоакин?
– Я не ждала вашего визита и, как видите, не совсем готова, – заговорила она, по-прежнему обращаясь к зеркалу. – Но любой гость становится желанным, когда он так молод и красив… как вы. Надеюсь, вы будете любезны и дадите мне несколько минут, чтобы привести себя в порядок?
– Вы ошиблись, я не клиент. И я дам вам достаточно минут, чтобы вы собрали свои вещи, фрекен Гуннива.
– Что это значит? – Она обернулась и воззрилась на Леопольда, вскинув бровь. – Если такова ваша фантазия, то потрудитесь объяснить…
– Я повторяю, я не ваш клиент.
– Так кто ж вы, наконец?..
– Я здесь не по своей воле, а по поручению президента Мейера. Вы с ним знакомы?
– Да. Мы встречались в «Эрмелине» на прошлой неделе.
– Он пожелал, чтобы вы оставили свою работу здесь и прибыли к нему. – Леопольд жестом предупредил ее вопрос. – Насчет фрау Хельги можете не беспокоиться, этот вопрос уже улажен. Собирайтесь.
Несколько секунд она в молчаливом изумлении смотрела на свои руки, сложенные на коленях. Затем вскочила и начала метаться между шкафом и трюмо, вываливая содержимое полок и ящичков на постель.
– Я сейчас, – уверяла она, снимая платья с вешалок. – Я… я потороплюсь!
Побрезговав присесть на софу или кровать, Леопольд остался стоять у порога и наблюдать за ее лихорадочными сборами.
Ее яркая внешность, манеры, слова сводни, а также рисунок на двери заставили его напрячь память и вызвать из нее те времена, когда он еще был частью высшего общества. Мысленно перебирая девичьи лица, он в конце концов отыскал нужное. Какая встреча!.. Он не мог противиться соблазну высказать свои догадки:
– А ведь я имел честь знать вас прежде… Много лет назад, если вы понимаете, о чем я, герцогиня Амберхольд.
Куртизанка замерла, склонившись над грудой одежды, но быстро взяла себя в руки и приняла невозмутимый, даже высокомерный вид.
– Действительно?.. В таком случае будьте столь добры и расскажите, при каких обстоятельствах состоялось наше знакомство. Не припомню вашего лица.