Бесчестье

Кошка вцепляется когтями в конец пояска. Но игра уже закончилась.

Он садится рядом с дочерью; кошка спрыгивает с софы и с важным видом удаляется. Он берет дочь за руку. Теперь, когда он совсем рядом с ней, он ощущает запашок затхлости, немытости.

– По крайности, вечно это не продлится, голубка, – говорит он. – По крайности, от этого ты будешь избавлена.

Остаток дня овцы проводят там, где он их привязал, – у запруды. Наутро он снова видит их у конюшни, на голой земле. Предположительно они пробудут тут до субботнего утра – два дня. Не лучшее препровождение последних двух дней жизни. Сельский уклад – так называет подобного рода вещи Люси. Он знает и другие слова: равнодушие, бессердечие. Если деревня вправе судить город, то и город вправе судить деревню.

Он задумывается – не выкупить ли овец у Петраса. Но чего он этим добьется? Петрас купит других, а разницу положит в карман. И что он будет делать с овцами после того, как спасет их от смерти? Отпустит гулять по большой дороге? Запрет в собачьем вольере и станет кормить сеном?

Непонятно каким образом, но его и двух персиянок связали некие узы. Не узы любви, нет. Собственно, и связали-то они его не именно с этой парой овец, которых он даже не смог бы узнать в пасущемся стаде. И тем не менее вдруг, без всякой на то причины, участь их стала ему небезразличной.

Он стоит перед овцами на солнцепеке, ожидая, когда утихнет гул в голове, ожидая знака.

Муха пытается забраться в ухо одной из овец. Ухо дергается. Муха снимается, кружит, возвращается, садится. Ухо дергается снова.

Он делает шаг вперед. Овцы встревоженно отпрядывают, насколько хватает цепи.

Он вспоминает, как Бев Шоу прижималась к старому козлу с изуродованной мошонкой, как она гладила его, утешала, становясь частью его жизни. Как ей это удается – единение с животными? Некий фокус, которого он не знает. Возможно, чтобы исполнить его, нужно быть человеком определенного склада, человеком без сложностей.

Солнце со всей весенней силой бьет ему в лицо. Должен ли я измениться? – думает он. Стать таким, как Бев Шоу?

Он заговаривает с Люси:

– Я тут поразмыслил о празднике Петраса. В общем и целом я предпочел бы на него не ходить. Это не покажется грубостью?

– Ты это из-за овец?

– Да. Нет. Я не переменил образ мыслей, если ты это имеешь в виду. Я, как и прежде, не верю, что животным присуща подлинная индивидуальность. Кому из них предстоит уцелеть, кому умереть – все это, на мой взгляд, не стоит переживаний. И все же…

– И все же?

– И все же в данном случае мне как-то не по себе. Не знаю почему.

– Ну, Петрас и его гости вряд ли откажутся от бараньих отбивных из уважения к тебе и твоей чувствительности.

– Да я об этом и не прошу. Я просто предпочел бы не участвовать в празднике на этот раз. Прости. Никогда не думал, что закончу разговорами подобного рода.

– Пути Господни неисповедимы, Дэвид.