Шаров оглянулся, увидел чуть поодаль лежащую на траве и разорванную почти пополам карту.
— Насколько я помню, около двух с половиной километров. Это если по прямой. Ну а нашими обходными тропами километров пять набежит.
— Значит, через час будем дома, — сказал Марченко.
— Если поднажмем, то быстрее, — ответил ему Шаров.
— Но вы же мокрый… — Лена только сейчас поняла, что отличие от них всех, Шаров и Червяков мокрые до нитки. — Нужно костер разжечь, да немного вам обсохнуть.
— А это идея, — согласился Шаров. — Все равно наш герой сейчас не сможет идти. Давайте час передохнем, подкрепимся, мы как раз подсохнем и примерно… — он вскинул руку привычным жестом и посмотрел на часы, которые несмотря на то, что побывали под водой, продолжали работать.
«Подводные, — с чувством легкой зависти подумал Витя. — Но теперь Червяков их точно не получит».
— Сейчас… тринадцать тридцать семь… — он встряхнул рукой и на лице его пробежала тень озабоченности. — Когда я запустил ракетницу, тоже ведь и было…
— Тринадцать тридцать семь было… — сказала Лена. — Я помню, как вы сказали…
— Неужели сломались?.. — задумчиво произнес Шаров. — И секунды как-то странно себя ведут. Словно… хотят, но не могут переместиться с пятьдесят девять на ноль-ноль, чтобы начать новую минуту… Посмотрите!
Ребята обступили мокрого командира, стараясь подойти как можно ближе и увидеть — что же творится с фантастическими часами «Casio», которые, конечно же, не могли сломаться, потому что японские часы не ломаются.
Витя протиснулся между Леной и толстяком Марченко, загородившем собой весь обзор, встал на цыпочки, вытянул шею и только тогда увидел запястье и электронный циферблат, на котором, словно испуганные, дрожали цифры:
«13:37:59».
Резкий вздох заставил всех вздрогнуть. У Вити от этого звука зашевелились волосы на затылке — ему показалось, будто бы из озера на твердую землю выбралась здоровенная ящерица черного цвета и теперь она вдруг заняла сидячее положение и смотрела на компанию огромными испуганными глазами.
Шаров отступил на шаг. Ребята столпились позади него и молча наблюдали, как Червяков, покачиваясь, словно пьяный. занял более-менее устойчивое положение сидя на тропинке. Потом он медленно повернул голову и взгляд его наткнулся на одноклассников.
Мгновение он о чем-то думал, губы сжались, на лбу проступила грязная морщинка, которая быстро разгладилась.
Витя почувствовал, как Лена нашла его кисть и сжала в холодной руке. Каждый из них понимал, что этот задиристый хулиган своей выходкой чуть не убил их всех, а с другой стороны, на него жалко было смотреть. В глазах Червякова застыл отблеск жуткого, потустороннего страха, будто он стал свидетелем и прямым участником страшного события, в корне изменившего всю его жизнь. Впрочем, скорее всего, так оно и было.
— К…х… — вырвалось из груди второгодника. От этих прерывистых, сиплых, с трудом покидающих часто вздымающуюся грудь звуков Витя похолодел. — К…х… к-какой с-сейчас г-г-год?
Витя посмотрел на Шарова, их взгляды пересеклись и на какое-то мгновение они снова оказались там, на стадионе — один на трибунах для болельщиков, другой — на беговой дорожке.
В глазах Шарова промелькнул страх, и он спешно отвел взгляд.