Он поерзал в памяти и тут же расплылся в улыбке. Конечно же, его похвалил Шаров, командир отряда, за то, что он не бросил мешок с рацией на землю. А потом Лена стала обрабатывать царапины. Она наклонилась к нему так близко, что ее локоны касались его щеки и тогда он замирал, не в силах пошевелиться, а легкая, неуловимая щекотка от ее волос, пахнущих каким-то божественным цветочным нектаром, распространялась по всему его телу в виде испуганных мурашек.
Потом Лена передавала сообщение по рации. Ее тонкий пальчик отстукивал неведомое, зашифрованное азбукой Морзе, послание для других отрядов. Витя зачарованно смотрел на этот процесс — все тайное, зашифрованное, неведомое притягивало его словно магнит. Он вдруг вспомнил про магнитофон, ждущий его в штабе, точнее в подвале Шершня и тут же провел аналогию — точно так же, как и Лена сейчас, он передавал сообщение — только куда и кому? В будущее, скрытое огромной, непреодолимой толщей лет…
Они спрятали рацию в тесную щель под корягой, похожую на нору и закидали ее ветками и сухими листьями.
И вдруг…
Витя вспомнил как Лена изменилась в лице. Да… почему же он не спросил ее, что случилось? Или спросил, а теперь забыл? Он попытался восстановить в памяти этот момент, хоть какой-то малейший признак его. В висках застучало и с этим напряжением солнце куда-то запало. Тень снова скользнула по глазам, и Витя подумал, что зря начал думать об этом не слишком приятном событии.
Но что-то же ее испугало? Да, это был явный испуг! Она что-то увидела и, вроде бы, даже сунула ему в руку какую-то записку. Но он не прочитал ее, на бегу это делать было неудобно и темно, потому сунул смятую горошинку в карман спортивного костюма.
Через мгновение в памяти всплыло довольное лицо Шарова с ракетницей над головой.
За стенкой застонал сосед-алкоголик. Витя снова попытался разогнуть спину и не смог — та онемела основательно.
— Поздравляю! Вы отлично справились! — сказал довольный командир приятным баритоном. Витя отметил, что у спортсмена очень приятный голос: — Мы вышли на условную позицию. После сигнала нашим войскам мы отойдем в укрытие, где будем ждать залпа по врагу. Вы стойко преодолели все препятствия, но впереди вторая часть задания. И все же я хочу сказать, что горжусь вами и с радостью пошел бы с таким отрядом в разведку!
Витя засмеялся и ребята вокруг тоже. Настроение было приподнятым. Он почувствовал, как Лена сжала его руку.
— Ну давайте уже, стреляйте, — раздался за спиной голос Червякова.
Витя обернулся и успел заметить, как в сторону озерца полетел большой камень, брошенный второгодником. Камень зеленоватого цвета, ребристый, очень похожий на…
Шипя и сверкая, весело взмыла в небо ракетница.
А потом он почувствовал оглушительный удар. Водная гладь раздулась вверх и вширь, взметнулась, вздыбилась, окрасив небо в грязный серый цвет. Комки ила, песка и грязи ударили в грудь и неведомая сила, схватив за грудки, играючи отбросила его куда-то на поляну, к толстому стволу сосны, возле которого лежали рюкзаки и сумки отряда.
Витя подумал, что, наверное, там, на берегу озера он оступился, неловко упал или может быть, что-то еще случилось. А теперь он лежит дома, например, со сломанной ногой.
В конце концов, нужно открыть глаза, — решил он. Наверняка рядом на стуле сидит мама и смотрит на него с укоризной. Но тут уж ничего не поделаешь. Придется испить эту горькую чашу до дна. Может быть, он сам что-то напортачил, только забыл, что именно.
Витя с трудом разомкнул веки.
Первые несколько секунд он пытался сфокусироваться и не понимал, почему розоватые обои в его комнате вдруг стали какого-то зеленоватого оттенка, напоминая скорее даже фотообои, виденные им у Аркаши Крамского, отец которого работал в министерстве. Фотообои с изображением хвойного леса. Очень-очень реалистичные, как настоящий лес.
Витя смотрел на картину перед собой, пытаясь сообразить, как удалось ученым сделать фотообои с движущимися веточками и травинками. Эффект и впрямь был невероятным. И, главное, — когда мама успела переклеить старые выцветшие обои?
И тут его пронзила жуткая мысль.