– Опять эта паутина!
Пламя на ладони осветило каменную стену впереди, целиком покрытую плотным слоем белых нитей. Небожители напряглись и приготовились к схватке, однако на этот раз паутина оказалась не такой свирепой, она висела неподвижно, словно обычный плющ, и, похоже, не собиралась нападать. Какое-то время они выжидали неподвижно, затем Се Лянь сказал:
– Наверное, она неживая.
– Тогда для чего она здесь? – спросил Фэн Синь.
Принц сделал несколько шагов, задумчиво осмотрел белые заросли и нашёл ответ:
– Под ней что-то спрятано.
Все трое приблизились, Се Лянь потянул за паутину и с большим трудом оторвал кусок.
Под покрывалом таилось лицо божества – что ждёт их на этот раз?
Фэн Синь с Му Цином вслед за принцем принялись освобождать другие участки стены.
– Это фреска! – воскликнул Се Лянь, расчистив треть изображения.
Каменная плита была сплошь покрыта разноцветными штрихами и изображениями человечков. Рисунки отличались по стилю: одни были грубыми, другие – изящными, какие-то – выписанными в мельчайших деталях, а некоторые – странными донельзя.
– Это нарисовал он, – заключил принц.
– Хуа Чэн? – уточнил Му Цин. – Вы уверены?
– Уверен, – тихо отозвался Се Лянь. – Иероглифы наверху – это его почерк.
Он указал на кроваво-красного человечка, возле которого петляла строка из небрежно написанных закорючек. Казалось, художник изливал душу в минуты помрачения или невыносимой боли. Нетрудно было догадаться, что это нарисован сам Хуа Чэн, хотя по какой-то причине он изобразил себя ужасно уродливым.
– На это смотреть больно! – не удержался от комментария Фэн Синь. – Уверен, даже я пишу аккуратнее!
Почерк хуже, чем у Фэн Синя, – о таком и подумать страшно!
У Се Ляня глаза разбегались, он не знал, куда смотреть. Почему-то от осознания, что эти картины нарисованы именно Хуа Чэном, у принца задрожали кончики пальцев, словно он обнаружил редкое сокровище.
От фресок его отвлёк Му Цин:
– Ваше высочество, скорее сюда. Вы должны это увидеть!