Библиотекарь рун. Том 2

22
18
20
22
24
26
28
30

И получил подзатыльник от Эдона:

— Не обращайте на него внимание, миледи! Пусть среди нас самый младший — Арти, но самый дурной — Конан.

Эдна подарила близнецам по улыбке и попросила обращаться на ты или по имени.

А Конан ткнул в меня пальцем:

— И с тебя подробный доклад, где водятся такие красавицы. А то нас-то батюшка под военную муштру отдал в Урмарэ, бедных, а младшенького — в Уртирский цветник! Где справедливость!?

И получил второй подзатыльник — от дяди.

Уже за столом близнецы раздали всем столичные подарки. Мне досталась кобура с четырьмя хорошо сбалансированными метательными ножами. Конан подмигнул мне при вручении:

— Помнишь сам-то свой заказ?

Я с благодарностью довольно кивнул — что-то такое в памяти отзывалось. Эдне достался томик ханладской поэзии. Она расцеловала синхронно покрасневших братьев в щеки и заявила, что обязательно сравнит с творчеством их младшего родственника. На что — те открыли рты, а я мысленно влепил себе ладонью в лоб.

— Ничего себе, Арти, это когда в тебе открылось?

— А ну, сбацай нам из неизданного!

— А еще он кучу сказок знает теперь, но они только для меня! А стишок — расскажи! Пожалуйста-пожалуйста! — предала меня и вторая девица, еще и обязательство дополнительное навешивая.

— Артон, поделись, кстати! А то сказки мне Элейн разрешила послушать твои, а со стихами, видимо, только милой Эдне повезло! — влез литератор-Чебуратор, тоже наобнимавшийся уже со своими старшими воспитанниками.

Эхе-хе… И что бы вам «родить» подходящего? А вот есть знаменитое — от Энтина, такое, что каждая строчка звенит клинками и поет даже без музыки:

«Шпаги звон, как звон бокала,

С детства мне ласкает слух,

Шпага многим показала,

Шпага многим показала,

Что такое прах и пух…»

Последние куплеты я уже слегка напевал, отбивая столовым ножом ритм по столешнице. Ну, только «черта» заменил на близкого по смыслу «монстра». Под конец у меня появилась и подтанцовка в лице рыжика, стянувшей вилку и изображавшей ею выпады шпаги в прыжках на месте. Последняя строчка и — тишина, как тогда в таверне… Первыми отошли дамы и выдали мне порцию аплодисментов. А Конан, захлопнув рот, попросил: