– Лето, зима – не все ли равно! Вы пойдете со мной! – заявил он, грубо хватая девушку за плечо. Отчаяние ожесточило Яндрона, и в глубине души он понимал, что, пытаясь спасти Вивиан, пойдет даже на убийство – если потребуется, задушит ее, но не оставит здесь, на произвол Твари и судьбы.
– Вы сейчас пойдете со мной, – повторил он, едва шевеля губами и изо всех сил сдерживая свою ярость. – Или, клянусь Господом Богом…
Его заставил замолчать дикий крик Марра. Он становился все громче, все пронзительнее, все истошнее, все неистовее, как вопли тех сбежавших индейцев-проводников, что оглашали эту землю когда-то давно, бесконечно давно. Он резал слух, он рвался все выше и выше, словно его исторгла из человека немыслимая в нашем мире агония. Выше… Еще выше…
И вдруг он прекратился.
Яндрон навалился на дощатую дверь. Запор треснул, геолог влетел внутрь, вскрикнул и качнулся назад, прикрывая глаза трясущейся рукой.
– Вивиан! Не подходите… Не смотрите… – продолжая бормотать что-то бессвязное и пошатываясь, Яндрон отошел в сторону.
А из дверного проема показалось нечто похожее на человека. Странное, переломанное, скорченное. Искалеченное, окровавленное, иссохшее и дряблое одновременно, оно извивалось и скулило.
И это – это был Марр. Содрогаясь и всхлипывая, он повалился на бок, шевеля руками, как раздавленный муравей – усиками-антеннами, без всякой системы и смысла.
Спустя пару минут Яндрон обрел некое душевное равновесие. Он вполне уверенно подошел к судорожно глотающему воздух Марру и схватил журналиста за изуродованную руку. Из дверей тянуло неприятным, совершенно неземным запахом. Порог покрывала тонкая сероватая маслянистая пленка. Марр приоткрыл расфокусированные, мутные, невидящие глаза. Он походил на автоматически цепляющееся за жизнь животное с переломанным позвоночником. Животное, побывавшее в руках вивисекторов.
Волоком по снегу Яндрон потащил его к причалу. Марр не сопротивлялся и только иногда еле заметно дергался, словно расслабленный паралитик. Девушка с заледеневшим, словно снег, и таким же белым лицом шла следом.
Так они добрались до причала.
– А теперь убираемся отсюда! – с усилием произнес Яндрон.
Марр был безучастен, но, когда Яндрон попытался перетащить его в каноэ, журналистом вдруг овладела дикая, безотчетная ярость, проявившаяся в неистовой, злобной жажде сопротивления. На губах Марра выступила кровавая пена; он завывал, урчал, ревел, взвизгивал, словно раненый зверь, царапался и, то ползая, то перекатываясь, пытался вцепиться зубами в ногу Яндрона. Он сражался так ожесточенно и свирепо, как, верно, проделывали это люди в невообразимо далекие дни, когда на Земле еще не наступил даже каменный век. И Вивиан ему помогала! Яростно, словно тигрица.
Вдвоем им почти удалось одолеть Яндрона: они повалили его на причал, и вместе с ним скатились в быструю черную реку, которая потащила их под крепнущий лед. И тогда Яндрон, вытряхнув из головы неопределенные понятия чести и прочие моральные ограничения, и позабыв про осторожность, дал им бой. Он не остановился бы и перед убийством, если бы ему только так дано было доказать, что он лучший. Но, к счастью, ему удалось отделаться меньшей кровью.
Связав избитых до потери сознания Вивиан и Марра по рукам и ногам надежным тросом, он затащил их в большое каноэ, залез в него сам, оттолкнулся от причала и провалился в чернейший мрак полного беспамятства…
Только несколько недель спустя в госпитале королевы Виктории, в Монреале, Яндрон узнал, что их каноэ, дрейфовавшее по озеру Муасвамкеаг, обнаружил отряд канадской лесной охраны и выяснил дату этого замечательного события.
Густой туман, заполнявший мозг геолога, рассеивался постепенно, и это позволяло ему осознать и принять, в той или иной форме, все с ним произошедшее. Главным, впрочем, было то, что Марр умер, а Вивиан осталась жива. И это знание придавало ему сил и уверенности на скорое возвращение в реальный мир, к обычной жизни.
Словом, Яндрон обрел утраченное физическое и душевное здоровье. Время излечило и его, и девушку. Настал день, когда они, после долгой разлуки, смогли наконец встретиться и поговорить. Яндрон, осторожно проверив, сохранилось ли что-нибудь ужасное в памяти Вивиан, с облегчением обнаружил, что ее воспоминания ограничивались лишь самым началом экспедиции. И тогда без тени сомнения, он сочинил детальную трагическую историю об опрокинувшихся на порогах река Олбани каноэ. Погибли все, кроме них двоих, разумеется. И девушка поверила ему.
Судьба, так или иначе, была к ним благосклонна. Правда, Вивиан так и не смогла понять, почему любимый муж сразу после свадьбы попросил ее никогда не носить никаких колец. Но житейская мудрость: «Мужчины такие странные!» помогла ей благополучно справиться с удивлением.
Жизнь, наполненная любовью и бытом, превратила их в обычную семейную пару. Но порой, когда в памяти Яндрона внезапно просыпается воспоминание о чреватых безумием тайнах Космоса или ему на глаза попадается обыкновенное кольцо, его сердце вновь сжимает ужас перед Неведомым.