Сломанная печать

— Ты плохо знаешь менталов, — откашливаясь от крови, наполнившей рот, она со всей силы упиралась в грудь мага, но это было всё равно, что пытаться сдвинуть скалу. — Не поймёшь, что смерть стоит за спиной.

Он перехватил руки Марисы за кисти, свёл их вместе и за какой-то миг связал земляной удавкой над головой. Стихийники обладали разнообразными заклятиями, которые могли пригодиться в бою. Недаром именно они служили в войсках и охране. Застонав от беспомощности, Мариса извивалась всем телом, стараясь оттолкнуть мага ногами. Один рывок — и затрещала ткань ворота платья.

— Я твоего Рина размажу одним заклинанием, — сильные пальцы Лироя сжали внутреннюю сторону бедра.

Он возился, пытаясь разорвать на Марисе белье, но она крутилась так, что сделать сразу это не получилось. Отчаянье придало сил. За миг в голове Марисы пронеслись образы счастливых мгновений с Северином, их уроки на берегу, нежные поцелуи, общая радость взаимной страсти. Ещё немного и Фолэнт растопчет то зыбкое, что ей удалось отвоевать у судьбы.

Мариса не произнесла больше ни слова, даже не закричала, когда снова затрещала разрываемая ткань и холод коснулся живота. Она сосредоточилась на амарантовой силе внутри себя. Чужеродная магия потекла по венам, за секунды наполняя её. В последний возможный удар она вложила всё — ненависть к Фолэнту, золотой дар эмпата, любовь к Северину и магию иллюзий. Далёкий, но единый с ней дар ментала поддержал её.

Лирой по-звериному зарычал, когда его смело в сторону яркой амарантовой вспышкой. Защиты прогорели от силы Марисы. Невольно маг успел сплести ледяной щит. Вероятно, он и спас его от смерти, но ударившись о стену, Фолэнт остался лежать на полу среди обломков дерева и клубящейся пыли. Часть комнаты навсегда застыла полупрозрачной иллюзией, приняв на себя основную силу магии креаторов.

Нельзя было терять ни минуты. Не оборачиваясь, раня сквозь гольфы ступни о щепки и сор, Мариса выбежала на улицу. Она выхватила взглядом тропку, по которой они с Грасией пришли к сторожке.

— Я вернусь, Рин.

Разбитые губы саднило. Она бы с наслаждением приложила к лицу снег, но боялась промедлить. Борясь со слабостью и тянущей болью внизу живота, Мариса побежала. Остатки магии креаторов, которые она собрала в себе, помогли передвигаться иллюзорной тенью. За несколько шагов она преодолела немалое расстояние. Но и это не спасало от мучительной боли. Холод обжигал, точно лава, и вскоре она перестала чувствовать пальцы на ногах. Толстые гольфы давно промокли, покрывшись белыми ледяными катышками. Разорванное платье болталось на теле, сползало, мешая двигаться. Она ничего не замечала: ни ночного леса, ни снега, ни острых сучьев кустарников. Мариса знала одно — она должна добраться до Академии.

Остался ли Лирой жив? Погнался ли за ней? Ни одна мысль надолго не задерживалась в сознании Марисы. Потеряв остатки сил, она привалилась к дереву с широким стволом. Подняв пригоршню снега, отёрла разгорячённое лицо. Белая кашица окрасилась розовым.

— Не торопись, подумай, — прошептала она сама себе, сдерживая удары сердца.

Решительно оторвав кусок подола, Мариса поделила его на две части. Какая-никакая, но дополнительная защита от холода. Она наложила на ноги чары тепла и успокоения боли, обмотала тряпками. Иначе далеко ей не уйти. Затем попыталась определить, в какую сторону двигаться. Рядом проглядывала широкая дорога, и Мариса быстро нашла на ней указатель. Ночью дорога была пуста, да и страшно встретить чужих людей. У Лироя наверняка где-то оставлен экипаж.

Через несколько метров пути Мариса свернула в глубь леса. Если Фолэнт поедет по дороге, то ему будет не просто обнаружить беглянку. Ноги проваливались в снег по щиколотку. На Марису навалилась безразличная отрешённость. Не думая, она двигалась вперёд, падала, недолго отдыхала. Она слышала хруст веток и вой волков. Один раз серые тени с горящими глазами мелькнули за деревьями и сопровождали её некоторое время. Но впереди уже горел фонарь над аркой городских ворот, и Мариса сделала иллюзорный рывок, чтобы избавиться, наконец, от хищных спутников.

Небо чуть просветлело, когда Мариса пересекла двор Академии. Она плохо помнила, как шла по улицам столицы. В этот час город спал. Несколько раз она отшатнулась к стенам домов, от редких прохожих. Так же не думая, она поднялась не в общую с Келеной комнату, а покачиваясь добралась до комнаты Северина.

— Я забыла, — прижимая руки к животу, скрючиваясь от боли, она сползла на пол, коснулась пылающим лбом двери.

Ключ остался лежать у Марисы в одной из книг. Подняться она уже не смогла. Тепло жилого корпуса разморило её, а силы утекали вместе с сознанием.

54.

Она не сразу поняла, что кто-то подхватил её с пола. Только знакомый голос проник в тяжёлый туман, где потерялась Мариса.

— Я чувствовал… Ма́ри, родная моя.

От голоса становилось тепло. Хотелось свернуться калачиком и спать долго-долго. Если бы не тянущая боль внизу живота. И казалось, что болит всё тело, горит огнём кожа. Болью отозвались ноги, когда Марису погрузили в воду. Перед этим бережные руки стянули мокрое рваное платье. Эти же руки смывали кровь и грязь, осторожно касались разбитой губы и носа. Изредка из серой пелены выплывало строгое лицо Северина с плотно сомкнутыми губами. Она видела его потемневшие серые глаза и ей становилось страшно. Он молчал. И это было ужаснее боли и пустоты. Мариса думала, что Рин сердит на неё, только не помнила за что, но чувство вины комком стояло в горле. Она заснула тут же, как голова упала на подушку. Мягкий кокон одеяла довершил дело и вместо серого тумана Мариса провалилась в черноту. На время её не стало в этом мире.