— С приятной, разумеется, — ответил Юрий.
— Дед мне сказал, что ты представлен к ордену Андрея Первозванного, и что его получишь.
— Спасибо, Николай! — воскликнул Горчаков. — Если бы не ты…
— Причем тут я, — поморщился Несвицкий.
— Но…
— Успокойся. Не я, а ты летел верхом на ящиках со взрывчаткой. Не я направил самолет на батарею ПВО — да так, что от нее осталась только пыль. Так что награду заслужил. А следующая новость неприятная: ты станешь инвалидом и отправишься в отставку, поскольку без одной кости в руке служить не сможешь. Короче, спишут.
— Но как же?.. — Юрий опечалился. — И сделать ничего нельзя?
— Не думаю, но ты не огорчайся. Скажи спасибо, что пуля зацепила только руку. Попала б в сердце — и конец. Остался жить — уже большая радость.
— И чем я буду заниматься, сняв мундир? — вздохнул с досадой Горчаков.
— Империи служить. Ей пригодятся твой ум и доблесть. Для кавалера высоких орденов Варягии открыты все дороги. Дед мне сообщил: в Царицино приедет твой отец. Вот с ним обсудите, куда и кем пойдешь.
— Отец потащит в дипломаты, — князь сморщился.
— Почему б и нет? — пожал плечами Николай. — Стезя почетная и нужная. Подумай! Закончим с этим. Что у тебя с Аглаей?
— А ты с чего интересуешься? — смутился Горчаков.
— Мне не придется уговаривать твоих родителей, чтоб не препятствовали браку с ней, как это было с Касаткиным-Ростовским?
— Сам справлюсь, — буркнул Юрий.
— Я только рад, — Несвицкий встал. — Поправляйся!
— Спасибо, Николай! — промолвил Горчаков. — За то, что нас учил, за то, что исцелил… И за Аглаю, — добавил после паузы.
— Я попрошу Кривицкого, чтобы оставил тебя в госпитале на неделю, — сказал Несвицкий. — Разбирайся с чувствами.
Выйдя из палаты, он обнаружил у дверей Аглаю. Она, как видно, ожидала, когда же волхв уйдет.
— Иди к нему, красавица, — Несвицкий улыбнулся ей. — Решай свои сердечные дела. Запомни: у тебя всего неделя.