Горчакова Николай нашел в палате. Князь полулежал на койке с подсунутыми под спину подушками и говорил о чем-то с медсестрой, сидевшей рядом с ним на табуретке. Той самой, что некогда просила Николая познакомить ее с князем. Несвицкий обещание сдержал и, судя по тому, как ворковали эти двое, знакомство оказалось плодотворным.
— Здравствуй, Юрий! — сказал Несвицкий, подходя. Сестра немедленно вскочила с табуретки и смутилась. — Не уходите, — попросил ее Несвицкий. — Понадобитесь. Как чувствуешь себя, герой?
— Неплохо, — Юрий улыбнулся. На бледном и осунувшемся лице улыбка получилась жалкой.
— Рука болит?
— Немного.
— Сейчас полечим. Аглая, — Николай посмотрел на медсестру. — Снимите у него с руки повязку.
— Но как же? — удивилась девушка. — Там швы после операции.
— Они мне и нужны. Снимайте!
Аглая подчинилась. Пока она разматывала бинт, князь морщился, но не стонал. Открывшийся вид на прооперированную рану был неприятен даже Николаю. Стянутые швами ткани, коричневая от йода кожа, кое-где кровит. Несвицкий сел на табурет.
— Сейчас тебе будет немного больно, — уведомил пациента. — Но ненадолго, потерпи.
— Будешь лечить меня, как цесаревну? — поинтересовался Юрий.
— Вот именно. Мышцы с кожей исцелю, но с костью не получится — на такое моих способностей не хватит. Готов?
Горчаков кивнул. Несвицкий положил ладонь на рану, почувствовал, как вздрогнула у Юрия рука — надо полагать от боли, после чего прикрыл глаза. Из ладони привычно потекло тепло. Когда же отклик прекратился, Николай открыл глаза.
— Ты как? — спросил у Горчакова.
— Хм, не болит, — ответил тот и поднял раненую руку. — И двигать ею можно. Да ты кудесник, Николай! Видал, как цесаревну исцелил, но самому прочувствовать…
— Куда бы было лучше, если б не пришлось, — заметил Николай и встал. — Аглая, забинтуйте ему руку, а я пока свою отмою.
Когда он возвратился к койке Горчакова, рука у князя вновь была уже с повязкой. И выглядел он куда получше — даже лицо порозовело.
— Оставьте нас одних, — сказал Несвицкий медсестре. — Мне нужно побеседовать с товарищем.
Аглая вышла.
— Есть ворох новостей, — сообщил Несвицкий Горчакову. — Приятные и грустные. С какой начать?