— Зачем тебе кровь этих бедолаг? Их и так, в чём только не обвиняли. А ты хочешь, в буквальном смысле, крови из них нацедить.
Я ответил сдержанной усмешкой.
— Пригодится, чтобы отыскать их сына.
Патриций сразу же стал серьёзнее. Подобрался на сиденье, приняв представительный вид.
— Он ещё жив?
Я пожал плечами.
— Хотелось бы в это верить. Если найдём его, то отыщем и того, кто всё это организовал.
Князь задумчиво хмыкнул. А я подумал, что если получится захватить Эшмуна живым, тот может превратиться в кладезь полезной информации. К тому же, он должен знать личность того Основателя, что пока ещё был жив. Если верить финикийцу, этого кукловода требовалось остановить. Тогда как у меня не было ровным счётом никаких идей по поводу его поисков.
Оболенский молчал, поглядывая то в окно, то на сидящую напротив Найхву. Я же, наблюдая за картинкой, которую передавал Сандал, что всё ещё обшаривал окрестности музея, озвучил вопрос.
— Зачем было ехать в ресторан?
Ратибор не сразу понял, что обращаются именно к нему. А когда осознал, то удивлённо моргнул.
— Ну как же? Где ресторан, там и османы. Значит дуэль. Или сразу две.
Я вопросительно приподнял брови, пока не понимаю, к чему он ведёт. Князь же посмотрел на меня, как на сектанта-самоистязателя, который пришёл на оргию Вакха и увидел, как девы получают удовольствие от плетей.
— Будет шум. Разрушенные здания. Выплески силы. Легко ускользнуть и добраться до подвалов гарема.
Прохор, который ничего не знал о целях самого князя, удивлённо охнул, а Найхва неожиданно вклинилась с вопросом.
— А что такое гарем?
Оболенский щёлкнул языком, сразу же развернувшись к богине.
— Это такое место, где множество мерзких людей держат взаперти прекрасных дам, не позволяя им встретиться с тем, кого они желают всем сердцем.
Золотоволосая нахмурилась.
— Значит нужно их освободить. А мерзких — утопить.