Он с криком рванул к медведю, но я его оттеснил, буквально бросившись всем корпусом на плод раздора.
О Рауле мы забыли, наставник едва успел отскочить от столкновения двух непримиримых ураганов.
— Отдай! Мое! Мое! — орал и трясся Данте, безуспешно пытающийся выхватить у меня открытку. Выглядел он, как будто наступил Армагедон и все пропало. Его реакция лишь подогрела мой интерес и укрепила веру в подозрения по поводу клочка бумаги.
Я быстрым движением развернул открытку и тут же обмяк, душа, словно ушла в пятки на вечное поселение. Данте тоже отступил, он виновато насупился и нервно поправлял сутану.
По мере того, как я читал послание, ярость во мне вскипала как адское варево.
— И когда ты мне собирался это показать? — рявкнул я на Данте.
Он вздрогнул.
— Не собирался…
— И ты воспользовался чужим письмом, чтобы распустить грязный слух?
— Он заслужил, он предал тебя…
— Это мне решать.
— Диего, разве ты не видишь? — в глазах Данте стояли слезы, — Он тебя не заслуживает, он глист на теле планеты. Люби меня, а не эту грязную шлюху!!!
В следующую секунду я уже лупцевал Данте кулаком.
Я всерьез намеревался его убить, ведь, кто и был глистом на теле планеты, так это только он.
— Остановись, Диего, — мой кулак перехватил Рауль.
Я взглянул на наставника. Его лицо заставило меня остепениться, столько боли, столько страдания проступило на нем.
— Извини, Рауль, — прошептал я, прижимая к груди послание моего возлюбленного, — Я должен наказать еще кое-кого, кто воспользовался болью Аля…
Я пошатнулся, но, поймав равновесие, бросился прочь из дома, ведомый одной только ненавистью.
— Данте, — тихо позвал Рауль своего воспитанника.
Данте приподнялся на руках, а потом встал пошатываясь. Из разбитого носа шла кровь.