— Простите, не о том речь. Был ли у него особый интерес к девушкам ее возраста?
Питер посмотрел на него и перевел взгляд на свои вытянутые ноги.
— Чересчур для него смелый помысел. И воображения бы не хватило.
— Может, не возникало такой потребности? Ваши родители, кажется, были очень счастливы вместе?
— "Кажется" — значит, не были?
— Не знаю, сэр. Я вас об этом спрашиваю.
Питер снова посмотрел на него долгим взглядом, встал и отошел к окну.
— Ну хорошо, объясню. Видимо, вы просто не представляете себе, в какой обстановке я вырос. Главное — никогда, ни за что, ни в коем случае не выказывать своих подлинных чувств. Да, должно быть, отец с матерью были счастливы. А может, и нет. Вполне вероятно, что где-то за сценой они много лет орали друг на друга с утра до ночи. Может быть, у отца любовницам счету не было — сомневаюсь, но ручаться за него не стану. В таком вот мирке они живут — и я, когда с ними, живу по их правилам. Главное — сохранить видимость, понятно? Не выдать правды, хоть земля под ногами разверзнись. — Он повернулся от окна. — Так что незачем расспрашивать меня об отце. Скажите вы мне о нем что угодно — я не смогу отрезать: нет, неправда. Должно быть, он был таким, каким хотел казаться. Но теперь, когда… попросту не знаю.
Инспектор оставил паузу.
— Ну а задним числом — как вы думаете, в тот вечер накануне он лицемерил?
— Ей-богу, я не готов к полицейскому допросу. Как-то не ожидал.
— Ваша мать нажала на все кнопки, и нас обязали продолжать расследование, а расследовать почти что нечего.
Питер Филдинг издал глубокий вздох.
— Ладно, спрашивайте.
— Вы полагаете, отец ваш отдавал себе отчет, что жизнь его построена на притворстве?
— По временам, во всяком случае. Приходилось общаться с такими жуткими тупицами, болтать такую несусветную чепуху — но чаще даже и это его забавляло.
— Никак у него не прорывалось, что лучше бы без этого?
— Без чего — без нужных людей? Шутить изволите.
— Не замечали в нем разочарования по поводу затора в политической карьере?
— Тоже запретная тема.