Он спросил у дочери, что ей принести и не желает ли она чего-нибудь поесть или выпить. Она ответила: «Да, последние несколько дней мне страшно хотелось выпить шампанского, но врачи упорно запрещали». Гросс незамедлительно послал зятя за бутылкой, которую она залпом выпила, не вставая с постели. Девушке мгновенно стало лучше, и она полностью выздоровела.
Гросс предупреждает, что не прислушиваться к телу, особенно к голосу желудка, — это главная ошибка врача и хирурга: «Это только один из сотни подобных случаев в опыте любого просвещенного и наблюдательного врача. Голос желудка при таких обстоятельствах — это голос Бога, это голос страдающей природы».
Врачи прошлого часто связывали проблемы сознания и проблемы с животом. Например, британский медик Джон Хантер (1728–1793) писал о важности связи между мозгом и кишечником и о том, как «аффекты сознания» влияют на живот: «Сильные аффекты будут производить непроизвольные движения, даже в том, что обычно подчиняется человеческой воле… Страх вызывает такие непроизвольные действия, как опорожнение кишечника, выделение мочи и т. д.»[145].
Медико-психологический анализ пары «мозг — живот» нужно проводить с учетом социологического контекста. Джордж Чейни (1672–1743) в своей популярной книге «Английская болезнь» относил к числу причин типичной английской нервозности неумеренность в еде[146]. «Английская болезнь» — это ипохондрия. Но не в современном смысле этого слова — одержимость воображаемыми болезнями — а расстройство, ощущаемое в
Британское высшее общество вовлечено в глобальные экономические процессы, международная торговля обогащает элиту, столы ломятся от калорийных блюд. Получается такая последовательность: успешный бизнес улучшает питание, от переизбытка еды портятся нервы, проблемы с пищеварением становятся маркером принадлежности высшему классу.
Важнее этого было то, что жалобы на пищеварение считались признаком исключительной чувствительности, поэтического темперамента и развитого интеллекта. Самюэль Огюст Тиссо в своей книге 1768 г., посвященной болезням людей, которые ведут сидячий образ жизни, подводит читателя к мысли о том, что умный человек обречен иметь проблемы с пищеварением. Пищеварительная система функционирует нормально только у людей малограмотных и чуждых науке. В те времена представители книжного сословия любили повторять принцип, приписываемый Цельсу, — кто больше всех думает, тот хуже всех переваривает пищу.
Похожая максима в отношении нервных болезней была сформулирована английским ботаником и врачом Джоном Хиллом (1716–1775): «Те, чья нервная система находится в наивысшем совершенстве, наиболее подвержены ее расстройству, ибо это величайшее совершенство предполагает величайшую чувствительность и хрупкость»[147].
Глубокое наблюдение, конгениальное есенинским строчкам «Грубым дается радость, нежным дается печаль», но вряд ли из этого наблюдения можно извлечь какую-либо терапевтическую пользу. Можно только утешиться чувством собственного превосходства, как иронически отмечал шотландский писатель Джеймс Босуэлл (1740–1795): «Аристотель, по-видимому, соглашался с мнением, что меланхолия является сопутствующим признаком выдающегося гения… Мы, ипохондрики, можем с радостью принять этот комплимент от столь великого учителя человеческой природы и утешать себя в час мрачных страданий, думая, что наши страдания символизируют наше превосходство»[148].
Пинель, представитель более поздней медицинской школы, не отказывался от теории, связывающей
Британский врач Сэмюэл Хабершон (1825–1889) верил, как и мы сейчас, что сознание играет важную роль в расстройствах желудка, и пытался создать таксономию[149] болезней живота, которая была бы интересна для философа и полезна для врача. В 1866 г. он написал руководство для врачей под названием «О болезнях живота: разновидности диспепсии, их диагностика и лечение»[150].
Хабершона интересовало «здоровое пищеварение»: «Здоровое пищеварение совершается бессознательно; физические движения, химическое растворение и последующее усвоение не производят никаких сенсорных ощущений. За восполнением естественных потребностей организма следует осознание здоровой энергии и способности к новым нагрузкам; с истощением энергии возникает потребность в свежем материале, что выражается здоровым голодом и жаждой»[151].
Если эта автоматическая функция дает сбой, нужно звать врача, который в поисках причины диспепсии, как считал Хабершон, обязан изучить пациента целостно: «Чтобы перечислить
Хабершон хотел найти объяснение всем видам диспепсии, которая определяется им как «дефект желудка». Этот дефект может быть вызван проблемами со слизью мембраны желудка и ее выделениями; тем, что желудок как мышца не в состоянии двигаться правильно; недостатком крови, поступающей в систему; проблемами, вызванными нервной системой; диетой или проблемами, связанными с «химическим разложением». Хабершон также указывает на виды диспепсии, возникающие из-за несовершенного питания, больных сосудов, слабости или нервной недостаточности. Он считает, что диспепсия может быть вызвана застойными явлениями в легких, сердце, бронхах или печени. Кровавая диспепсия (печеночная), также описываемая как «желчное расстройство», проявляется рвотой с кровью. С диспепсией также могут быть связаны подагра, ревматизм и заболевания почек.
На протяжении всей книги Хабершон ссылается на идею симпатии, которую определяет следующим образом: «Под словом «симпатия» мы подразумеваем, что орган тела может стать функционально несостоятельным из-за раздражения внешней по отношению к нему структуры: таким образом, причина сильной боли и ненормальных ощущений может находиться в удалении от беспокоящего места»[153].
Раздражения передаются нервами или органами, расположенными близко друг к другу, или распространяться через кровь или сосудистую систему. Например, Хабершон пишет о симпатических заболеваниях, которые возникают как «спинномозговые» проблемы: зрение, вкус, обоняние могут быть изменены; движения мышц могут вызывать боль, поскольку желудок не двигается естественным образом. Боль распространяется на голову, в разных местах может возникнуть чувство онемения.
Хабершон акцентирует внимание на связи между сознанием и желудком и напоминает читателю, что: «Давно признано, что желудок легко влияет на мышление и суждение, рассудок и память. В то время как идет процесс пищеварения, сознание менее активно независимо от того, является ли это следствием того, что большее количество крови направляется в желудок или сама кровь изменяется притоком нового материала»[154].
Состояние сознания может быть «извращено» болью в животе. В этом суть переживаний ипохондрика: «Ипохондрик смотрит на все с ошибочной позиции и соответственно формирует свое суждение»[155].
Имеется в виду не только то, что хроническая боль в животе меняет мыслительный ракурс, деформирует сам процесс мышления. Страдают все органы чувств, на которые влияют соки, вырабатываемые в желудке. У человека портится зрение и слух. Происходят странные вещи с осязанием — меняется чувствительность мизинца и безымянного пальца.
В множестве симптомов выделяются боль и отказ от пищи. Хабершон считает, что боль дезориентирует при диагностике и уводит от истинной причины болезни. Обычно та боль, которую испытывают ипохондрики, исходит не от желудка, а от симпатической нервной системы. Не так важно разобраться с болью, как разобраться с «состоянием ума».
Ипохондрия к середине XIX в. давно уже ассоциировалась в большей степени с нервной системой, чем с пищеварительной. До XVIII в. ипохондрия воспринималась как мужская версия истерии. И то, и другое состояние привязаны к органам, расположенным в животе: матка у женщин-истеричек, органы пищеварения у мужчин-ипохондриков. С развитием знаний о нервах модифицировалось учение об этих болезнях. За ипохондрию ответственен желудочно-кишечный тракт, но над ним есть более влиятельная система — мозг и нервы.
ebooksa