Счастливчик

Своими сомнениями я попытался поделиться с архимагом, но тот отмахнулся от меня и занялся другими делами. Набежавшие монстры стали потихоньку расходиться, но на поляне и без них было достаточно неуютно. Так что все потихоньку собрались и двинулись дальше — искать место под новый лагерь.

Я шел в авангарде уже с двумя животными в поводу. С конем — в буквальном смысле этого слова, а немертвую химеру вел мысленно. Идти было неудобно. Приходилось не столько следить за своими ногами, сколько выбирать дорогу для «кабана». При этом осуществлять свое «радиоуправление» на максимальной дистанции. Обычных лошадей соседство такого монстра пугало. Но совсем далеко послать я его тоже не мог: попрет напрямую через кусты, может и деревья завалить остальным под ноги. Не лесных великанов, понятно, но и деревья со стволом сантиметров двадцать в диаметре своими кронами очень неплохую «засечную полосу» соорудить способны. Так что шел в напряжении, а тут еще и разговоры вести пришлось.

Пострадавшая Рахмай Шалиму если и не пришла в норму полностью, двинуться вместе со всеми ей это не помешало. И она сочла необходимым подойти ко мне:

— Божественный Ламашту, хочу выразить вам свою благодарность. Это был мужественный и благородный поступок. Не каждый может решиться вызвать на себя гнев архимага.

А то, что ее почти убили, это ничего? Или она так в местную медицину верит? И что ей ответить?

— Я как-то об этом не задумывался. Это был совершенно естественный поступок.

Рахмай что-то собиралась ответить, но ее опередил другой голос. Оказывается, с другой стороны от меня успела появиться Ирия:

— Чтобы такой поступок был «естественным», надо «всего лишь» иметь непрерывный ряд благородных предков на протяжении семи тысячелетий. Или больше?

Кажется, официальная история человечества тут как раз семь тысяч лет насчитывает. Как и на Земле. Или на Земле уже семь с половиной? Откуда такое летосчисление взялось? На Земле дата Сотворения мира приблизительно совпадает со временем изобретения письменности. Мне это казалось неслучайным. А здесь? Впрочем, лучше не умничать. Отвечу нейтрально:

— Поколений не так уж много. Маги вообще-то долгожители…

— Для кого-то и три поколения благородных предков уже повод себя к аристократам причислять. — Это вновь Ирия. При этом нехорошо смотрит на Рахмай. Мне только девичьих разборок рядом с собой не хватало!

Кстати, а ведь маленького Каштилиаша заставляли всех своих предков учить. Сколько же их было? Я не придумал ничего лучшего, чем начать перечислять имена вслух:

— Абзу, Архальбу, Никмепа, Аммистамру, Ибирану…

Больше четырех десятков набежало, однако. До самого Каштилиаша. А вот меня куда в этот список прилепить? Внаглую добавил сразу после старого некроманта. Я его, правда, своим дедом называл, причем двоюродным. Но мог же у него племянник быть с тем же именем. Почему бы нет? Типа Каштилиаш Младший. Если что, буду этой версии придерживаться.

К концу списка заскучала уже не только Рахмай, но и Ирия. Точнее, Рахмай скучала сначала, а увидав погрустневшую Ирию, вновь оживилась. Даже сказала что-то про то, что рядом с таким списком полторы дюжины не особо лучше семи выглядят. А три поколения назад ее предки блистательными стали.

К счастью, тут мы добрались до приличной поляны, совсем рядом с которой поблескивал небольшой ручей. Идеальное место для стоянки, о чем я и объявил. Так что разговоры сменила суета разбивки лагеря.

На следующий день декан никаких экспериментов над студентами не ставил. Зато вытащил какие-то артефакты, с помощью которых сначала сам, потом с Халой, а потом и со всеми студентами проводил измерение плотности эфира и его стихийной и некротической составляющих. Я тоже смотрел, но ничего не понял. То есть сами измерения понятны. Вливаешь в артефакт эфир и смотришь, как он светиться начинает. Оранжевый цвет — огонь, голубой — воздух, сине-зеленый (аквамарин) — вода, коричневый — земля, зеленый — жизнь. Для некроэфира — оттенки серого. Чем ярче свет (для некро — гуще темнота), тем больше плотность эфира. Ни стре́лок, ни тем более цифровых шкал нет, но маги на глаз довольно точно определяют. Думаю, ювелирам по глубине царапины, ими же проводимой, пробу определять сложнее. Но вот как сами артефакты сделаны, ни слова сказано не было. А ведь именно это — самое интересное.

Как я понял, фон стихийных составляющих эфира в пятне принципиально от других мест не отличался. А вот некроэфир был очень высокой концентрации. Ничего другого и не ожидалось. Надеюсь, результаты измерений они записали (или запомнили). На следующей стоянке сравнят.

Так и вышло. В путь декан нас погнал почти сразу, как закончились измерения. Не глядя на то, что больше половины дня уже прошло. И не успокоился, пока мы километров пятнадцать не отмотали, что для предгорий — нормальный дневной переход.

Как-то так получалось, что во время стоянок я оказывался сам по себе. Студентов Хала собирала либо всех вместе, либо разделив на несколько групп, и давала им какие-нибудь задания. Задания могли быть как учебными, так и обед приготовить. Свободного времени почти не было, разговоры велись разве что перед сном по палаткам. Я же с самого начала спал один, так как имел не только личный транспорт (коня), но и собственную небольшую палатку. Наверное, если бы какая-нибудь симпатичная девушка пожелала разделить ее со мной, я бы не возражал, но таковых не нашлось. В этом походе вообще не было заметно, чтобы студенты противоположного пола состояли в отношениях. Для меня это было непривычно, но с местными обычаями я был еще мало знаком, так что предпочитал наблюдать, а не проявлять инициативу.