Шибздик гордо подбоченился, хмуро осмотрел меня с ног до головы и что-то прошипел. Я ни черта не поняла, но решила пока повременить с тем фактом, что мы с ним не одной крови, задрала нос повыше и скрестила на груди руки. Будем корчить королеву. А там сам пусть догадывается. Шуаи заикался, что они в социальном плане выше нас смертных, возможно к пыткам не прибегают.
От моего вызова мужик окончательно свел брови на переносице и начал отдавать приказы налево и направо. К горлу липким комком подкатил страх. Ребята рассредоточились по каюте. Один из них тут же раскрыл шкаф. Я затаила дыхание, как вдруг из душевой раздался спасительный возмущенный "гав". Про обыск все забыли. Адольф влетел в комнату и, перемахнув через кровать, запрыгнул мне на руки. Я с трудом поймала увесистую тушку.
Желтые окружили меня и зашипели. Главный коротышка снова задал какой-то вопрос. Я презрительно поджала губы. В принудительном порядке от меня оторвали пса, сбросив его на пол за ненадобностью, и повели на выход. Я краем глаза отметила, что всех сиросэкайи увела с собой. Только бы ушли, а там можно и о себе подумать.
Перед выходом с корабля меня заставили одеть желтый костюм, идентичный тем, что были на них, и под белы ручки проводили вниз, по камням под бушующим ураганом, а затем в совсем небольшой снова конусовидный корабль. На таком, наверное, в космосе не полетаешь. Посадили на кресло.
Шибздик и еще двое присоединились ко мне. Один из них прошипел что-то и мы взлетели, а это означало, что с Пашкой на корабле остался как минимум один недоброжелатель. Маленький челнок или корабль (уж не знаю, как его создатели назвали) бросало из стороны в сторону и меня вместе с ним. В отличие от остальных пристегнуть меня никто не посчитал нужным, а как заставить сиденье подо мной включиться сама я не знала. Огляделась. В мутноватых стеклах, коих тут изобиловало, было видно как там, внизу, проносится земля с покрывающей ее черной травой. Коротышка что-то прошипел мне в капюшоне. Я снова сжала губы в тонкую линию.
Мозг настойчиво работал, пытаясь найти выход. Из всего окружения особое внимание привлекала панелька на двери, в полуметре от меня. Я, конечно, не слишком сильна в этой технике, да и в технике вообще, но если вспомнить капитана, то он что-то говорил о правой нижней кнопке. Хотя может так статься, что действенно это исключительно для корабля Сишати. Но попробовать завсегда стоит. И я попробовала. Просто под изумленный взгляд публики резко дотянулась, нажала и... О чудо! Дверь открылась. Не долго думая, я прыгнула в образовавшийся проход. Дура, конечно. Только в тот момент я об этом не размышляла. Просто полетела мешком картошки вниз.
Экстремальный полет без парашюта длился не долго. Я шмякнулась копчиком об нечто довольно хрупкое и хрустящее, не выдержавшее моего веса. Провалилась ниже, на этот раз спружинившее, соскользнула к земле, словно на горке и остановилась. Перед глазами в кромешной тьме плясали разноцветные искры, вспыхивали какие-то точки. Я испуганно открыла глаза. Слепота оказалось обманом. Я все прекрасно видела.
Копчик нестерпимо болел, отзываясь в позвоночник и ноги. Я закряхтела и попыталась осторожно пошевелиться. Попытка далась с трудом. Откинулась на то, что так приветливо поймало мое глупое тяжелое, особенно на этой планете, тело. Огляделась.
Вдалеке отчетливо прорисовывались горы и черная полоса горизонта. Света тут было как минимум раза в два меньше, чем там, где стоял корабль Сишати. Я взглянула наверх из своего полулежачего состояния. Прямо над головой висел немалых размеров полукруглый черный свод, с рваной дырой почти в самом центре, проделанной моей невезучей пятой точкой. В отверстие проглядывало мрачное небо и задувал сильный ветер. Я подавила желание застонать от нового приступа боли. Повела рукой, нащупала то, что поддерживало спину, и подняла в поле видимости. Черный толстый вытянутый лист, похожий на слишком плотную резину, тянулся метра на четыре в сторону и заканчивался единственным виноградным усиком диаметром с мою щиколотку, прикрепленным к выступающей из земли черной ветке.
Растение! Догадка пришла сама собой. Похоже на этой планете флора не радует цветовым разнообразием. Я отпустила своего спасителя, тут же подхваченного ураганом, немного смягченным сводом над головой, сцепив зубы, аккуратно перевернулась на живот и поползла. Нужно было уходить отсюда. Бороться. Ждать помощи неоткуда. Хотя бы попытаться определить, где нахожусь. Где-то там ребенок один, без меня и без охраны. Мне нужно было к нему. Это единственное, что имело значение во всем мире.
Выбраться из-под черного свода оказалось делом непростым. Руки отнимались, ноги и вовсе почти не шевелились, спину жгло, ветер хлестал, я уперто двигалась вперед. И вот, наконец, отодвигая такие же листы черного резинового лопуха покинула территорию хрупкой крыши и тут же оказалась почти под точно такой же. Почти, потому как в отличие от принявшей меня, эта крыша сияла чистым начищенным зеркалом. Лист. Такой же усатый лист, только огромный. Своим дном он ловил свет от горизонта и, усиливая, отдавал всему живому под собой, а тут росли похожие на него маленькие лопухи.
Говорят, когда чувствуешь смерть, вспоминаешь все, что происходило с тобой в жизни. Так вот, это не правда. По крайней мере, в моем конкретном случае. Я просто отогнала навязчивую мысль, застонала и снова поползла. В глазах потемнело. Мозг отказывался работать, постепенно захлебываясь в волнах боли, накатывающей от позвоночника. Я перестала соображать. Осталось одно важное движение - вперед. Мне казалось, что именно те горы, только намного ближе, я видела во время первой прогулки по Наташе. Один лопух сменял другой. Не знаю, сколько времени прошло, пока я, извиваясь словно ящерица, цепляясь пальцами за черные листья и корни, ползла. Одно запомнила точно: горы приближались слишком медленно, а сводчатые зеркальные и черные потолки все не кончались. Наконец, я вползла на поляну жесткой, словно иголки травы (радовало, что мелкой), а дальше с ужасом и какой-то отчаянно дикой паникой поняла, сознание покидает бренное тело...
Огромные зеркальные лопухи не кончались. Они окружили меня со всех сторон, выдергивали свои корни из земли, отлепляли усы и тянулись ко мне, норовя схватить. Я захрипела и открыла глаза.
- Мама!
- Ма-ама! - повторила Маша.
Откуда-то справа гаркнул Адольф.
- Мама! - цепкие сынкины пальчики крепко сжали мой локоть.
Недалеко зашипел Караши.
- Шаа шушукидашу, - пропел в ответ мой сын.
"Чего, чего?" - захотелось спросить мне, но вместо внятного вопроса получилось: