Опасное соседство

В общем, безрадостная картина исхода получалась. Возникало ощущение, что мы ведём спасённых на смерть. И всё-таки я рассчитывал привести в Мыс как можно больше людей. Тем более, из Обители, где было много ремесленников и мастеровых со знаниями из родного двадцать первого века. Вышронцев ещё бить и бить — и нечего дарить им производственную базу.

Мы с ударниками достигли подъёма на плато напротив лагеря партизан с большим запасом по времени. И потратили его на то, чтобы оборудовать хоть какое-то подспорье в восхождении для тех, кто шёл следом. Я хотел было послать Тарига на охоту, но выяснилось, что он слился в последнем бою, как и два его помощника. В итоге пришлось отправлять первых попавшихся ударников — Битка и Банана, которые так ничего и не нашли до вечера. В плане еды оставалось лишь надеяться на запасы еды в лагере партизан…

Полночи беженцы поднимались наверх под проливным дождем, в темноте. Несколько человек сорвались и убились насмерть, а ещё пара десятков просто травмировались — но идти сами они уже не могли. Пришлось решать вопрос с носилками. Ариша, конечно, вернула себе контроль над подчинёнными, а заговорщики, в большинстве своём, куда-то исчезли по пути… Так что большую часть вопросов с беженцами я решал через неё и её командиров. Но и своих проблем было столько, что хоть плачь.

Ночёвка в лагере партизан имела один плюс — можно было разжечь костры. Поблизости не ходили враги, издалека увидеть дым и свет огня было сложно — прикрывали густые заросли бамбука. Так что в эту ночь люди не только отогрелись, но и немного просохли, потому что к утру ливень утих. Дрова никто не экономил, да и навесы мы пустили на обогрев, когда закончился дождь.

Вы когда-нибудь ели жареные на костре лягушачьи лапки? М-м-м-м… Та ещё дрянь!

Впрочем, у нас, как и у тех французов, что придумали это отвратительное блюдо — выхода особо не было. Ведь жрать что-то надо, а самым доступным ресурсом были расплодившиеся лягушки. Их с каждым днём становилось всё больше и больше. Я пытался узнавать у местных, но они признавались, что такое нашествие видят впервые.

Зато для экономии продуктов за утро мы успели загеноцидить всю местную популяцию. И если пока люди спали, по ним ещё кто-то скакал — то после завтрака и готовки запасов мы ещё часа два ни одного «ква» не слышали.

Идти через тропический лес было тяжко. За те три дня, пока люди пробирались через него, я проклял всё на свете. Человек двадцать было потеряно просто потому, что жители Обители, почти не покидавшие город, не умели дать отпор самым элементарным лесным зверям. Ну как можно стоять и смотреть, как слабенький тридцатиуровневый индийский тигр жрёт твоего товарища, ну как?! Ну хоть камнем в него кинь!..

Тигра всё-таки убили — правда, мы с ударниками — и даже пустили на мясо, как и ещё пару хищников. Но готовить удавалось редко — слишком близко было до дороги, проложенной в лесу. И с каждым днём всё ближе становился захваченный вышронцами Тукан, который надо было ещё как-то незаметно обойти.

Естественно, нас заметили. Нет, Тукан мы обошли по широкой дуге, стараясь не появляться на открытых участках — но вот разъезды на решашиархах никто не отменял. Первый, к счастью, вывалился прямо на меня с ударниками и лёг раньше, чем успел понять, что происходит. Очень уж наши бойцы злые были — столько времени грязь-то месить…

Мы даже взяли пленного, который и поведал нам, что нас ждут — и даже ищут по всей округе. В общем, у вышронцев, наконец, сложилась картина появления моего отряда: они определили, откуда мы пришли, что делали — и куда, скорее всего, будем возвращаться. Так что где-то впереди, у гор, нас ждала полноценная засада. А на пятки наступали преследователи, прибывшие на кораблях.

После допроса мы привычно привязали пленника к дереву, чтобы помер не сразу — и отправились дальше. Но к тому времени второй разъезд уже нарвался на голову колонны беженцев, схватил трёх человек — и на всём скаку ушёл в сторону посёлка. После таких новостей мы, естественно, плюнули на скрытность и погнали людей бегом вперёд. Возможно, в засаду. Но лучше так, чем ждать с берега моря гостей.

Вечером, когда люди валились от усталости прямо где стояли (после того, как командиры дали приказ отдыхать), нам ещё пришлось бегать и собирать группу прикрытия. У нас осталось достаточно оружия и доспехов от погибших, да и часть захваченных удалось переделать, так что четыре сотни бойцов вооружить получилось бы. Если бы набралось хотя бы четыре сотни… Остановились мы на трёхстах сорока семи. Имелись и ещё желающие, вот только от них пользы было бы меньше, чем вреда.

А ночью начались первые нападения. Вышронцы из Тукана боялись атаковать нас в лоб, а основные силы, идущие пешком, не успевали подтянуться — и преследовали беженцев только решашиархнутые. А их было недостаточно, чтобы победить. Зато вполне хватало, чтобы утаскивать людей с собой.

Тактика у них была простая: десяток всадников налетал на спящих людей, хватали всех, кто под руку попадался, убивали всех, кого не могли взять из-за перегруза — и уходили прежде, чем успевали подойти вооружённые люди. За первую такую ночь мы потеряли почти две сотни человек. А ведь так продолжалось ещё два дня…

Удивительным было то, что идущие от рассвета до заката беженцы не роптали, не возмущались, не обижались — они шли. Измождённые, уставшие, голодные — но упорно идущие к своему спасению люди. Будто скрытый резерв открылся у всех — переставляют ноги с монотонностью конвейера и идут, идут, идут…

На второй день с начала налётов всем стало полегче. Лес, наконец, закончился — и теперь приближающегося врага было видно загодя. Группа прикрытия успевала быстрее среагировать на угрозу и нередко перехватывала самых жадных вышронцев. А у тех ещё и наметились проблемы с решашиархами, которые могли ни с того ни с сего рвануть куда-то в сторону — или замереть, не слушаясь команд. Я никак не мог понять причину такого поведения. Может, решашиархам просто очень не нравились горы?

И, тем не менее, из пяти тысяч человек беженцев с нами осталось всего четыре с половиной. За два дня и две ночи вышронцы похитили и убили почти четыре с половиной сотни. Я всё это воспринимал достаточно легко (и так делаю что могу — отвалите!), а вот Ариша каждую потерю буквально проносила через себя. Было видно, что девушка сжимает от бессилия кулаки, а по ночам плохо спит — её лицо посерело и осунулось. Но помочь я ей ничем не мог — гиперответственность не лечится!.. Можно только снизить симптоматику, но сделать из Ариши счастливого пофигиста под силу только времени.

Так или иначе, но мы покинули леса и предгорья — и теперь втягивались в долину, которая заканчивалась узким проходом к следующей. Если пленник не соврал, то там, в конце долины, нас уже ждали — и скрываться смысла не было. В этот вечер мы разожгли костры, приготовили горячей пищи и почти досыта накормили людей. Ариша по моей просьбе привела всех, кто хоть чем-нибудь управлял у беженцев — и таких обнаружилось почти сто человек. Именно до них я и донёс план, который вызревал у наших ударников во время марша.

— Так, слушайте все! — обратился я к собравшимся, поднявшись и дождавшись, когда стихнут шепотки. — Завтра мы пройдём долину. Путь на юг здесь только один.