— Во, сейчас, — шепнул Михаил. — Сейчас.
Огни на берегу погасли почти полностью, только у помоста светились неярко красноватым светом две маленькие лампады. И тут…
Сперва всем показалось, что над озером невесть откуда появился рой гигантских пчел — пространство стало заполнять, всё усиливаясь, тяжелое, низкое гудение, и только спустя несколько секунд стало понятно, что этот звук издает хор, который тянет букву «м», постепенно повышая тон, медленно, очень медленно; дыхание певчие брали по цепочке, поэтому звук не прерывался, он креп, усиливался, волнами поднимаясь всё выше, и вскоре вместо «м» появилось уже «аааааа», которое мгновенно разбилось на квартсекстаккорд, и несколько высоких женских голосов, колоратурных сопрано, в унисон пропели «сла-вся», квинтой, во второй октаве… Эри, сама не замечая, что по щекам ее текут слезы, сделала шаг вперед, и в этот момент, как по мановению волшебной палочки, на берегу вспыхнул свет, а вода в озере пришла в движение.
Никогда прежде никто из них не видел подобного, да и не ожидал увидеть — Саб, например, почему-то считал, что церковь будет подниматься постепенно, медленно, не производя при этом ни большой волны, ни резких звуков, но Саб ошибался. Вода в озере дрогнула, пошла рябью, а затем ровнехонько посредине озера ее словно что-то ударило снизу, сильно, мощно — и вверх поднялась водяная линза, которая тут же распалась на мириады капель, уступая дорогу стремительно взмывающим вверх темным куполам.
На берегах закричали, замахали фонарями, свет загорелся еще ярче; отец Амвросий, а за ним служки и хор, спустились с помоста, выстроились установленным порядком, и медленно, торжественно, не прекращая петь, двинулись вдоль озера; за ними стала выстраиваться процессия, люди вставали в неровную колонну, и шли следом.
Церковь, между тем, уже поднялась почти полностью, и стояла над водой, которая достигала сейчас уровня нижних её окон. Против ожидания, стены почему-то не были темными, они были белыми, пусть и потемневшими от воды, но все-таки белыми, но стекол в окнах, из которых сейчас с шумом выливались потоки воды, не было, и металл, весь металл, который можно было разглядеть, оказался изъеден коррозией.
— Никогда она вся не всплывает, — произнес Миша, про которого все уже позабыли. — Так и проторчит теперь до утра.
— А утром? — спросил Лин, не отводя глаз от церкви.
— А утром снова под воду уйдет. Но тихонько. Это выскакивает она резко так, а тонет медленно, — пояснил Михаил.
— А на лодке к ней подплыть можно? — с интересом спросил Лин. — Внутри бывал кто-нибудь?
— Ну, можно, в принципе, и бывали вроде, — с сомнением в голосе ответил Михаил. — Но там смотреть нечего. Картины все почти поразмыло, не видно ничего, а иконы вывезли сразу, она же не одним днем тонула-то.
— Ясно, — протянула Эри. — А долго еще будет служба?
— Так всё уже почти. Сейчас круг пройдут, Амвросий всех поздравит, и по домам. Ну, кто по домам, а кто по кустам. Пора уже. У вас курить есть?
Пятый протянул ему сигареты.
— Мы дослушать хотели, позже придем, хорошо? Миш, вы направо, налево?
— Направо, с вами.
— Позови тогда еще пару патрулей, там несколько пьяных компаний, вчетвером не справимся, — попросил Пятый. — И мешков бы для мусора взять.
— Сходим, — Саб потянулся. — Миш, пойдем, мешки возьмем, там точно намусорили, народу много.
— Ну, пойдем, — согласился Михаил. — Как вам служба-то?
— Очень красиво, особенно когда последнюю молитву пели, — ответила Эри. Все согласно закивали. — И церковь, конечно, когда поднялась — это нечто просто.