— Сплошные… «измы»… Саб, ты в состоянии понять… что погибли миллиарды… да какое там… — Пятый запнулся, виновато посмотрел на Саба. — Даже не знаю… сколько всего… и никто не знает…
— Как там говорил Скрипач? — Саб нахмурился. — И часовню тринадцатого века развалил тоже ты, да?
— Я помню этот фильм… он, видимо, в Сонме… много где есть… Нет, ты не понимаешь…
— Возможно, — согласился Саб. — Но я понимаю другое. То, что ты сейчас натворил, никого не вернуло. И ничего не исправило. Да и не могло. Ты просто навредил себе. И нам всем, соответственно, потому что мы чуть с ума не сошли. Мало того, ты навредил ещё и Иту, которого подвел, потому что Фэб ему теперь устроит скандал, как минимум. Это ты понимаешь?
Пятый кивнул.
— Да, понимаю, — ответил он. — Но и ты меня… пойми… я не могу иначе. Не вижу… другого выхода… как с этим всем справляться… Саб, я редко… правда, я редко так… ну, так делаю, но…
— А ещё — у тебя импринтинг на боль, — продолжил Саб. — Боюсь, у Лина тоже, просто пока что не было возможности… с ним познакомиться. Я прав?
— Да, — Пятый прикрыл глаза. — Так и есть. Быстро же ты… разобрался…
— Ну, тут я тебе могу сказать, как садист, следующее — мне как раз в этом разобраться было несложно. Проблема в другом: ни ты, ни Лин мне пока что не доверяете. Если бы доверяли, всё было бы в разы проще.
— Ты бы нас… бил? — Пятый слабо усмехнулся.
— Ну вот ещё, — возмутился Саб. — Какая глупость. Есть множество способов получить желаемый результат без членовредительства.
— Секс?..
— В том числе. Но не только он, конечно, — Саб сел поудобнее. — Есть практики, техники, упражнения. Давай договоримся так: когда тебя в следующий раз вот так прижмет, ты просто мне об этом скажешь. И, поверь, очень скоро ты почувствуешь именно то, что тебе нужно почувствовать, без всякой водки. Хочешь, я тебе расскажу, что именно ты ощущаешь, и ты либо опровергнешь, либо согласишься?
— Ну, попробуй… только вряд ли…
— Пружина, — еле слышно произнес Саб. — Сжатая, словно тисками, пружина. И ты внутри этой пружины, и она давит так, что нет никаких сил уже выносить это давление, и хочется, отчаянно хочется, чтобы тиски ослабли, она распрямилась, выстрелила, и перестала давить, мало того, чтобы это ощущалось — и душой, и телом, и даже тем, что вокруг тебя… поэтому ты обычно и шел либо к воде, либо в степь — это свободное пространство, голова достраивает картину, включает туда элемент освобождения и независимости. Вода или воздух. В степи ведь это было небо, верно? Огромное небо, без края.
Пятый смотрел на Саба расширившимся от удивления глазами.
— Я всё правильно сказал, да? — спросил Саб.
— Да… только ещё одно… я же виноват страшно, и… даже прощения попросить нет… возможности, и не у кого…
— Это всё одно и то же, — Саб наклонился к Пятому и погладил по голове. Тот замер неожиданности. — Всё одно и то же. И желание раскаяться, и желание испытать сперва боль, а затем освобождение от неё. Пойми… вот сейчас, именно в этот момент, ты же понимаешь, что сделанное тобой ничему не помогло, а только навредило?
— Да, понимаю, — кивнул Пятый. Прикрыл глаза. Ладонь на виске — это было так хорошо, вот бы он не убирал руку подольше. Но именно в этот момент Саб руку и убрал. Пятый разочарованно вздохнул.