Сказать, не сказать? Если скажу, то есть шанс, что он просто откажется от идеи, а не скажу, то разозлится потом. Но если разозлится до, то я лишусь самого красивого дефлоратора на всем белом свете.
— О чем думаешь?
— О том, какой ты красивый.
— Мужчинам такое не говорят.
— Ну если это правда.
— И ты красивая… Просто нереально, Маш.
— Давай устроим конкурс красоты, — кого отвлекаю: себя от скольжения по его члену, или его от скорого проникновения. Мы словно две выдры ластимся друг об друга, мокрые, скользкие. Настоящие животные.
— Давай. Выиграет тот, кто кончит больше.
— Это мало похоже на конкурс красоты, но я все равно впереди.
— Тогда моя очередь, — раздвигает он мне ноги, а я закрываю глаза, готовая ощущать адскую боль, как пишут в книгах, но вместо этого ощущаю лишь растяжение. Неприятное, но не болезненное. До какого-то момента, пока Арсений не делает резкий рывок. Черт, а вот это больно. Но я не кричу, лишь зубы сжимаю.
Открываю глаза, замечая в глазах Арсения безумие и вопросы. Он шумно дышит, упирая руки по обе стороны моей головы.
— Хочешь поговорить об этом? — тяжело ему говорить, а держаться еще тяжелее. По виску стекает капля, каждая мышца великолепного тела подвергается невероятному напряжению. А мне уже и не больно, если только немного.
— Хочу свой следующий оргазм.
— Ладно, — он начинает двигаться, на его лице невероятная мука.
— Тебе больно?
— Заткнись, сейчас просто замолчи, — он отворачивает мое лицо, скользит языком по щеке, уху, начиная медленно, но верно двигаться. Еще. Еще. Рывок. Еще рывок. — Прости…
Не знаю, за что он извиняется, я почти привыкла к дискомфорту. А нет, теперь понятно, за что, потому что в следующий миг движения становятся резкими, а кожу на шее он просто прикусывает. Я верещу от боли, но Арсения это не останавливает, он просто долбится в меня словно фабричный станок, неутомимый, неутолимый, агрессивно настроенный выточить резьбу по размеру своего болта. Он поднимается на локтях, смотрит на меня, на то, как прыгает от его толчков грудь, как я кусаю губы, смотря на соединения наших тел, как его плоский живот прилегает к моему… Идеальная картинка. Я начинаю возбуждаться. Черт. И боли больше нет. Лишь дикое животное желание смотреть на то, как он двигается, как теряется во мне или появляется окрашенный белыми и красными разводами.
— Арс…
— Что, Маш, — поднимает он глаза, хотя сам завороженно смотрел вниз. — Что, родная? Больно еще?
— Да не, — трогаю член, смешивая краски. — Красное это кровь… А белое?