Слишком долго.
Образы стремительно налетают, накладываются друг на друга яркими мазками, сливаясь в один. Девушка в ярком платье, которое я задираю в темном помещении бара. Ее горячечный шепот, что она сжигает мосты. Девушка с серым от маски лицом, которой я вручаю шары. И ставлю в известность, что у меня есть личная жизнь, в которую ей доступа нет. Девушка, которая срывающимся голосом сообщает, что подставила меня, выдав отцу наш секрет. И та, которая стоит передо мной, доверчиво позволяя к себе прикасаться.
– Лука…
Ее выдох не слышу – ловлю своими губами, пропускаю через себя, позволяю проникнуть в легкие.
– Лука… – повторяет она.
Или мне только кажется. Потому что я не могу ее отпустить, не могу оторваться. Мало. Пробую ее, вспоминаю. Губами, языком, пальцами, которые делают то, о чем я мечтал, – разрушая пучок, зарываются в ее волосы.
Мягкие губы, податливые.
Жестко отправляют в нокаут.
На остатках сознания проносится мысль: нельзя вжимать ее в себя слишком сильно. Хотя это и доставляет легкую боль.
Она пахнет весной, дышит весной, и плевать на осень и дождь. Мокрые капли, падая на лицо, искушают попробовать больше. Щеки, подбородок, глаза, снова губы… и тихий всхлип, который срывает с катушек контроль…
Мало… хочется большего. Трогать, прижимать к себе, глотать ее дыхание, вливать взамен свое, чтобы сильнее привязать к себе. Ее ладони ложатся мне на грудь – слегка надавливают, и сердце заходится в ускоренном ритме.
Меня несет на немыслимой скорости, и плевать, что дороги не видно. Хочу потеряться, хочу, чтобы она потерялась рядом со мной. Вдвоем теряться не страшно.
Ее ладони надавливают сильнее. Попытку вырваться не чувствую, улавливаю на подсознании.
– Лука…
Смотрю на нее затуманенным взглядом. Губы припухшие, волосы растрепаны – мной. Это заводит еще сильнее.
Сжать, вжать, подмять под себя – хороводом проносятся мысли. Хорошо, что дождь остужает. Позволяет очнуться и дать ей немного пространства. И времени, тоже немного – чтобы привыкла, чтобы все поняла.
Ее руки опускаются вниз.
Чтобы не трогать ее, сжимаю пальцы – две шпильки впиваются в кожу. Но есть что-то еще. Разжав пальцы, вижу шнурок. А не такой он и плут, тот монах, как оказывается.
– Лука, прости, но я не могу… – говорит она сбивчиво. – Не могу так.
– Так и не будет. Не здесь, не на улице, где тебя кто-то может увидеть.