Гадкое чувство накрыло Стефани. Как-то все неправильно складывалось в их отношениях. Где долгие прогулки, невинные поцелуи и признания в любви под луной? Быть может, все еще впереди, но… «Вроде лошадь бегает, а подкована неправильно», – вспомнились ей слова конюха.
«Все стало слишком сложно». Собственное бессилие раздражало. Стефани испытала такой необъятный страх, что пожелала всей душой приоткрыть завесу тайн и узнать, что будет с ней через год.
Однако Эдриан мыслил иначе. Ему претил весь театр, что они устроили в борделе с простынями. Наверняка их видели и слышали… Он улавливал неуверенность девушки и шел на поводу, надеясь, что так ей будет спокойнее. Но сейчас, оказавшись наедине со своими мыслями, мужчина чувствовал себя мерзко. «Несомненно, мы поторопились…» Интендант нежно поводил пальцами по тыльной стороне ладони спутницы. Странно, он видел, как менялось ее лицо всю беседу. Как она пугалась и гневалась, но руки не убирала.
«Что ж, может и не обязательно рассказывать графу всю правду. Но я обязан предпринять попытку поговорить с ним, чтобы все исправить. Иначе не прощу себе этого до конца жизни». Сообщать девушке о своем решении он не стал. Нервничал, что, если скажет, она совершит какую-нибудь необдуманную глупость.
– Что бы сейчас ни произошло, последнее слово будет за тобой. Обещаю. – Мужчина сжал ее руку.
– Что ты имеешь в виду? – Ее глаза расширились от ужаса.
– Мы приехали.
Эдриан вышел из кареты, оставив на какое-то время недоумевающую девушку одну.
– Скажи, о чем эта фраза? – потребовала Стефани, когда мужчина открыл ее дверцу. – Что это значит?
– Потом узнаете, мадемуазель, – интендант перешел на официальное обращение. На людях по-прежнему надо вести себя формально.
– Никаких «потом». Я хочу знать сейчас! – шикнула она, не желая выходить. – Что ты задумал?
– Узнаете, мадемуазель. – Он протянул руку. – И давайте не будем задерживать кучера. Его время – наши деньги.
Стефани с подозрением посмотрела в улыбающееся лицо Эдриана. «Сама любезность», – подумала она и горько вздохнула, не зная, чего ожидать.
Гостиница встретила парочку непривычной тишиной. Обычно к этому часу прислуга работала: носила блюда для опохмеляющихся купцов, сопровождала новых постояльцев в номера, в вестибюле играла музыка и туда-сюда сновали нарядные горничные, натирающие до блеска каждый уголок. Но сегодня никто не спешил исполнять свои обязанности.
Когда Эдриан внес Стефани на руках в вестибюль, пара горничных в компании троих лакеев лениво оглядели гостей. Никто не приветствовал их и не предлагал свою помощь. Впрочем, Эдриан не настаивал. Все, чего он хотел, так это отнести девушку в ее комнаты и поспешить к месту нападения волков.
– Это все странно, – промямлила Стефани, окидывая взглядом помещение.
Интендант лишь пожал плечами и одарил лентяев строгим взглядом, но те даже не пошевелились. Встав на первую ступеньку широкого лестничного пролета, мужчина отчетливо услышал, о чем болтала прислуга:
– Ха! Хотел бы я видеть рожу нашей обедневшей знати, когда они узнают, что теперь любой торгаш может заделаться бароном.
Горничная усмехнулась:
– И не говори. Ради такой забавы я бы отдала месячное жалованье. Так, того глядишь, год-другой – и они будут пресмыкаться перед простым людом.