– А чё?
– А не чё! Пей!
– Не буду я – пост.
– Ну и хорошо. И я не буду тогда, хоть и латинянин проклятый. На капустку нажимай. Хлеб аккуратно ешь, он с рогами диавола.
– Вон чё! – парень совсем потерялся.
– Верное замечание. Куда Тихон-то пропал? – Брехт выловил из чашки жменю квашеной капусты и отправил в рот. Ну, как игрушку у ребёнка украли. Он-то в Студенцах привык к вкуснейшей хрустящей квашеной капусте с брусничкой посолёной, а тут кислятина переквашенная и чуть говницом каким попахивает. Мочились видимо в неё, вместо того чтобы солить. Ну, знамо, соль сейчас дорога, а моча бесплатная. Выплюнул «лакомство» граф и отодвинул чашку к Фролу.
Могутный кузнец совсем-совсем растерялся, перекрестился и залез огромной в мозолях вечных ручищей в маленькую для него чашку и сунул жменю капусты в рот. Жевнул раз. Жевнул второй и выплюнул тоже всё «лакомство» в чашку назад.
– СССволочи. Я ему …
– Тихо. Вон Тихон.
К ним бочком пробирался конюх, лавируя между столов. В заведении было не сильно и шумно, люди переговаривались в полголоса и ожесточённо поедали предложенную отраву.
– Тихон! – тот самый мужик с чёрной бородой за столиком в углу стал подниматься.
– Вашество, беда! – разворачиваясь к знакомцу передом, а к Брехту задом быстро проговорил конюх и стал шарить рукой по столу в поисках чего тяжёлого или колюще – режущего.
– Тихон! – на это раз ласково так, как выловленной из пруда рыбке проговорил бородач и встал.
– Ну, и чё? – дёрнул за рукав Петра Христиановича гномский кузнец.
– Не встревай пока.
Брехт даже зажмурился, пытаясь вспомнить, чего они с этим узнавальщиком не поделили. Нет. Ничего даже не ворохнулось. И почему «беда», Брехт особо не понимал. Их трое и все здоровущие дядьки. Да они вдвоём с Фролом десяток таких бородачей по стенке размажут. А один он точно с этой троицей справится, тем более что двое уже минимум по триста грамм в себя хрени этой влили. Почему «беда»? Что это – мастер кунг-фу из соседнего монастыря и у него в арсенале стиль «пьяной обезьяны», а рядом два его лучших ученика?
– Тихон! – в третий раз обрадовался бородач, и сделал пару шагов, огибая стол.
– Да, Тихон, это кто? – решил пока не поздно получить информацию Пётр Христианович.
– Так это же Семён Тугоухий, вашество, – просипел чуть подавшийся назад конюх, Брехта обтекая.
– Тугоухий, говоришь! – Пётр Христианович стал подниматься во весь свой почти двухметровый рост.