Сердце Стужи

22
18
20
22
24
26
28
30

– Для меня честь, что вы готовы довериться мне, пресветлая госпожа… И, конечно, вы правы. Господина Магнуса не назовёшь одним из моих друзей…

«Весьма многочисленных, по тебе это сразу видно».

– …но я, к сожалению, ничем не могу помочь. Я ничего не знаю о происхождении господина Магнуса… и никогда им не интересовалась.

– Что ж, – сказала Омилия осторожно. – Возможно, я ошиблась. Просто, когда я узнала о приюте…

На этот раз Аделе не удалось сохранить лицо – брови дёрнулись, в синих глазах взмахнула хвостом тревога.

– О приюте?

– Да. Том самом, который называют сейчас приютом Ассели.

– Я поняла… – Омилии показалось, или её голос и в самом деле дрогнул?

– Простите, не люблю говорить об этом.

– Но почему?

– Благие дела творятся в тишине, иначе цена им невысока. Я хотела почтить память брата… который, увы, оставил нас слишком рано. Отдал жизнь за благо Кьертании. Мне хотелось совершить доброе дело в его честь.

– Очень разумно, но… почему для своего доброго дела вы выбрали именно Гьюр, Адела?

Динна пожала плечами, но быстро справилась с собой. Её лицо снова стало строгим и спокойным – как будто всколыхнулась и тут же успокоилась гладкая поверхность озера, потревоженная камнем.

– Право, не помню. Кажется, моя мать когда-то упоминала этот городок, и название запало мне в душу. Я сочла, что почему-то он мог быть дорог её сердцу.

Гладкая, как льдинка, и скользкая – не удержать.

Для кого-то другого, быть может, всё это прозвучало бы убедительно – погибший брат, сентиментальная матушка, маленький городок, богатое пожертвование…

Но Омилия родилась и выросла во дворце, и чувствовала фальшь так же хорошо, как крестьянин – приближение дождя в воздухе.

Адела Ассели была неплоха в искусстве невозмутимости, но лгунья из неё была не слишком хорошая. Дрогнувший голос, тень тревоги в глазах… Даже не будь их, Омилия бы ей не поверила.

– Я, верно, ошиблась, – сказала она голосом, сладостью соперничающим с Кораделиным. – Вы не можете мне помочь.

– Я хотела бы, но…