Сердце Стужи

– К чему эта драма, Хальсон? – спросил он неловко. – Я – твой ястреб. Моя главная ответственность – твоя жизнь, твоя безопасность. Я не мог поступить иначе.

– Конечно, мог, – тихо сказала она. – И, может быть, должен был. Эта пещера… теперь она знает нас. Знает, что мы идём. Что, если она придумает что-то ещё, чтобы помешать нам?

– Тебе нужно поспать, Хальсон. Мне кажется, эликсиров в тебе пока многовато. Пещера – это просто пещера.

– Ты сам знаешь, что это не так. Стужа… там она говорила со мной тоже. Называла меня по имени. Пугала меня, – Сорта осеклась, – и видения… Она показывала мне Гнездо, и Миссе, и…

– Галлюцинации – это нормально с учётом того, сколько крови ты потеряла. И сядь. Береги силы, они тебе скоро пригодятся.

Она осталась стоять – но сделала ещё пару шагов к нему. Теперь она стояла вплотную к столу, и Эрику стало неловко от того, что сам он продолжает сидеть, глядя на неё снизу вверх. Но не так уж сильно. Она казалась маленькой, такой маленькой рядом с ним. Он вспомнил её в той ледяной яме, крошечную чёрную фигурку, скорчившуюся во льдах, и у него сжалось сердце.

– Мы оба понимаем, что Стужа теперь действительно может знать, что…

– Пусть знает, – сказал он, поднимаясь, огибая стол и вставая перед охотницей. – Пусть знает, что мы идём, – твёрдо повторил он, глядя Сорте в глаза. – Ей нас не напугать. И тебе не за что благодарить меня, Хальсон. Я ищу Сердце ради людей, препараторов… ради тебя. Если это и вправду была изощрённая шутка, если Стужа хотела поставить меня перед выбором… Что ж, она знает меня не так хорошо, как я думал. Я никогда не оставлю тебя. В Стуже, не в Стуже – ты можешь положиться на меня, как на саму себя… – Эрик осёкся.

Когда-то он говорил это Рагне – и она улыбалась своей острой широкой улыбкой, смеялась, запрокинув голову, роняла на белые простыни алые капли вина, похожие на кровь, быстро засыхающие, темнеющие.

– …потому что я твой ястреб, – добавил он, но это прозвучало слабо, бессмысленным привеском жалко повисло в воздухе. Иде сощурилась, глаза засияли ярче.

– Да. Ты мой ястреб.

А потом она подалась вперёд.

Эрик почувствовал прикосновение её губ – сухих, мягких, нежных.

Он ответил на поцелуй – потому что она была такой близкой, тёплой, такой живой. Потому что хотел ответить.

Её руки взметнулись вверх, и она жадно прижалась к нему. Он обнял в ответ и почувствовал её грудь, живот, бёдра. И снова ощутил это – дурманящий, окрыляющий скорый ток собственной крови, не имеющий ничего общего с подгоняемым эликсирами течением. Жар волнами проходил по телу, и он плавал в нём, согреваясь так, словно нигде и никогда не существовало ни Стужи, ни смерти, ни одиночества.

Ниже, ниже. Его руки, будто действуя помимо воли, потянули подол платья вверх, и он почувствовал, как она вздрогнула всем телом.

От неё пахло травами и кофе, мылом и чистотой. Она дышала неровно, и когда он нажимал на её губы своими сильнее, открывала рот слишком широко. Возможно, прежде она никогда никого не целовала. Эта мысль отрезвила его, и он отпустил платье – и попытался высвободиться из кольца её рук… Но она обнимала крепко, нерасторжимо.

– Не отталкивай меня, – тихо сказала она вдруг, отстраняясь, глядя ему в глаза неожиданно прямо, спокойно. – Я ведь чувствую. Ты не хочешь меня отталкивать.

– Да, не хочу. Но…

В памяти снова улыбнулась Рагна.